11 апреля 2022 г. в Выставочном зале федеральных архивов в г. Москве состоялось открытие историко-документальной выставки «Петр I и его эпоха», посвященной 350-летию со дня рождения царя-реформатора.

Выставка организована Федеральным архивным агентством, Российским государственным архивом древних актов и Российским историческим обществом при поддержке фонда «История Отечества» и ПАО «СберБанк». В подготовке экспозиции принимали участие Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный исторический архив, Российский государственный военно-исторический архив, Российский государственный архив Военно-Морского Флота, Архив внешней политики Российской империи ИДД МИД России, Государственный архив Дании, Музеи Московского Кремля, Государственный исторический музей, Институт Петра Великого.

На торжественном открытии выставки выступили заместитель Председателя Правительства Российской Федерации Т.А. Голикова, председатель РИО, директор СВР России С.Е. Нарышкин, руководитель Росархива А.Н. Артизов.

Т.А. Голикова обратила внимание гостей и организаторов выставки на то, что сохранение наследия Петра Великого является важной государственной программой: «В 2022 г. на эти цели из федерального бюджета и бюджетов регионов будет направлено 1,3 млрд рублей. Все эти средства идут на благоустройство, на восстановление всего того, что связано с исторической памятью Петра I».

С.Е. Нарышкин провел историческую аналогию между нашим временем и эпохой Петра: «Россия вновь борется за свое историческое будущее, смело и решительно показывая всему миру вектор свободного и суверенного развития на многие десятилетия вперед».

А.Н. Артизов отметил: «За десятилетия подготовки историко-документальных выставок архивисты научились с помощью документов не только освещать глобальные философские вопросы, но и демонстрировать, что научно-технический прогресс не стоит на месте, в том числе и в архивах». Главное управление криминалистики Следственного комитета Российской Федерации представило заключение впервые проведенной почерковедческой экспертизы, не оставляющее сомнений в том, что подписи и рукописные записи от имени Петра сделаны одним лицом. ПАО «СберБанк» представляет цифровой мультимедийный проект «Digital Петр» – созданный с использованием отечественных технологий искусственного интеллекта для распознавания автографов императора.

Экспозиция включает более 250 экспонатов, – подлинных архивных документов, в том числе написанных рукой Петра I. Центральное место на выставке отведено событиям Северной войны (1700–1721 гг.) и развитию внешнеполитических связей России. В экспозицию также вошли материалы Кабинета Петра I – указы о создании губерний, Сената, коллегий, прокуратуры, борьбе со взяточничеством, Генеральный и Духовный регламенты, Табель о рангах, Устав о праве наследования престола и многое другое.

Экскурсию по экспозиции для почетных гостей провел директор РГАДА В.А. Аракчеев.

Открытие историко-документальной выставки широко освещалось средствами массовой информации.

К открытию историко-документальной выставки «Петр I и его эпоха», начавшей свою работу 11 апреля в Выставочном зале федеральных архивов в Москве, подготовлен юбилейный каталог, посвященный 350‑летию со дня рождения императора.

В издание вошли архивные документы Петровской эпохи, гравюры, а также автографы Петра Великого, часть из которых публикуется впервые.

Книгу предваряют статьи ведущего специалиста по Петровской эпохе Е.В. Анисимова и директора Российского государственного архива древних актов В.А. Аракчеева.

В первом разделе освещается личность Петра, важнейшие события его биографии. Во втором разделе, посвященном военным и дипломатическим победам первого российского императора, центральное место отведено событиям Северной войны. Реформы Петра Великого затронули все сферы жизни общества, а многие его свершения стали символами эпохи. Им посвящен третий раздел издания, куда также вошли материалы о строительстве Санкт-Петербурга.

Отдельное место в книге отведено бумагам Петра, их почерковедческой экспертизе, а также современным методам распознавания его автографов.

Составитель Н.Ю. Болотина; авторы статей Е.В. Анисимов, В.А. Аракчеев, А.Ф. Купин [и др.]; автор текстов к разделам Н.Ю. Болотина.

Издательство: «Кучково поле Музеон», Москва, 2022 г.

Петр I и его эпоха

Вступительная статья к каталогу историко-документальной выставки

Петр родился в ночь с 29 на 30 мая 1672 г. в Кремле и был сыном царя Алексея Михайловича и царицы Натальи Кирилловны из незнатного дворянского рода Нарышкиных, с которой царь повенчался в 1671 г. Появление на свет царевича отмечалось, по традиции, как официальный праздник. Младенец был крещен 29 июня в день святых апостолов Петра и Павла и получил имя, которое не встречалось в семьях Романовых и Нарышкиных.

Не было отмечено каких-то особо запомнившихся людям пророчеств и знамений, которые говорили бы, что с рождением Петра наступят в России новые, необыкновенные времена. Лишь потом, в разгар петровских реформ, из уст в уста передавалась вышедшая из среды старообрядцев легенда о подмене родившейся у царицы Натальи дочери на мальчика из Кокуя (Немецкой слободы), поселения иностранцев под Москвой. Для сознания множества людей эта легенда о пришлом «немце» хоть как-то объясняла причины того неожиданного переворота в жизни России, который был связан с именем Петра I – человека необычного, так непохожего на своих царственных предков внешностью, мыслями, стилем жизни, повадками и увлечениями.

Размышляя над историей ранних лет жизни Петра, неизбежно возвращаешься к событию, которое стало знаковым для юного царя. Речь идет о мятеже стрельцов – придворной пехоты – в мае 1682 г., после того как в апреле того же года умер преемник и старший сын Алексея Михайловича царь Федор. Тотчас после его смерти бояре и патриарх избрали на престол десятилетнего Петра, а не его старшего, шестнадцатилетнего, единокровного брата по отцу Ивана. Произошло явное нарушение традиций наследования престола. Этот выбор совершился как вследствие интриг «партии» Нарышкиных – семьи царицы Натальи, таки по соображениям рациональности: болезненный и анемичный Иван казался боярам мало способным к правлению. Тем не менее это нарушение традиции стало поводом для мятежа стрельцов, за спинами которых стояла «партия» Милославских, родственников первой жены царя Алексея Михайловича, во главе с Иваном Михайловичем Милославским и властолюбивой царевной Софьей.

События страшных дней мая 1682 г. навсегда запечатлелись в сознании десятилетнего Петра, нанесли удар по его детской, еще неустоявшейся психике. Всю свою жизнь он помнил, как стрельцы бегали по дворцу, хватали и сбрасывали с высокого дворцового крыльца на копья озверелой и пьяной толпы близких ему людей, а потом добивали их саблями.

Эти события стали для Петра символом разгула враждебных ему сил «старины» и во многом повлияли не только на становление его личности, но оказали воздействие на формирование его политического поведения. В некотором смысле будущие реформы Петра выросли из ненависти к миру старой Москвы. Эта ненависть стала дополнительным стимулом в его реформаторстве, придала преобразованиям радикализм, вылилась в демонстративное пренебрежение к прошлому. Отсюда и характерная для Петра чрезмерная жестокость, когда он каленым железом выжигал то, что называл «семенем Ивана Михайловича», и вообще, когда расправлялся с противниками своего курса и со всеми недовольными.

1682 г. стал переломным в прежде размеренной традиционной жизни Петра – московского царевича. После того как Милославские с помощью стрельцов добились коронации царевича Ивана «старшим царем», а царевну Софью провели в регентши, царица Наталья Кирилловна и Петр оказались во власти враждебного клана. Долгие семь лет беспокойство за свое физическое существование не покидало Нарышкиных. Впрочем, Петр, живой и неугомонный, с головой ушел в обычные для мальчишек занятия – он играл, и по преимуществу это были военные игры. Играл Петр зимой в Кремле, а летом в загородных дворцах – на Воробьевых горах, в Коломенском и особенно часто в Преображенском, постепенно ставшем его любимым местом жизни.

Рано разгоревшаяся страсть к воинским упражнениям с настоящей стрельбой находила у юного царя весьма своеобразные формы. Известно, что русские цари регулярно отправлялись в паломничество по монастырям, и в сентябре 1684 г. двенадцатилетний Петр вместе с матерью поехал на богомолье в Калязинский Макарьев монастырь, а потом в Троице-Сергиев монастырь. Но что взял с собой в этот поход юный богомолец? Десять фунтов пороха, полпуда свинца, пыжи, трещотки, шомпола, «кадиленку, чем лить пульки», дробь, бумагу на затравки и т.д. (Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом / сост. Г.В. Есипов. М., 1872. Т. 1. С. 48–49). Вот так, под грохот ружейной пальбы, царь совершал благочестивое паломничество по монастырям! Чуть позже, судя по огромному количеству оружия, взятого из Оружейной палаты, в Преображенском и других местах начали устраивать для Петра маневры со стрельбой. Это подтверждает сам Петр, писавший о себе в 1720 г., в «Предисловии к Морскому уставу», что «потехи Его (он писал о себе в третьем лице. – Е.А.) были строить забавочные крепости, сочинять бои наподобие прямого бою с неприятельми, наступательно и оборонительно» ( Книга Устав морской о всем, что касается к доброму управлению в бытности флота на море. СПб., 1763. Репринт. М., 1996).

Военные игры постепенно усложнялись, расширяли знания и опыт будущего реформатора и полководца. Одновременно образовался и круг участников игр, в основном из числа ровесников – юных стольников и дворцовых слуг. Многие из них впоследствии стали его сподвижниками на разных поприщах. Уже тогда проявились присущие Петру природные черты – живость восприятия, неугомонность, неиссякаемая энергия, порывистость, нетерпение и одновременно любовь к труду, страстное желание учиться, самому узнать, постичь разные профессии. Несомненно, что юный царь, обладавший хорошей памятью и острым умом, знал Священное Писание, церковную службу, читал книги из царской библиотеки, был вполне образован для юноши царского рода, но этого – в основном гуманитарного – знания ему было недостаточно. Военные пристрастия требовали других, естественно-технических знаний, которые традиционная система образования ему дать не могла. Чтобы стать хорошим артиллеристом (а он так любил это шумное дело!), нужно было знать такие науки, которые не преподавали русским царевичам: математику, геометрию, баллистику. А когда он нашел в сарае Измайлова знаменитый английский ботик, научился на нем плавать в Просяном пруду, а потом взялся за привезенную ему в подарок астролябию – тут уже понадобилось усвоить еще много других наук.

До нашего времени дошли учебные тетради Петра. Если приглядеться к записям в них, то видно, что он, под началом голландца Тиммермана, ставшего его учителем, обучается первым четырем элементарным действиям арифметики. Посмотрев на дату (1688 г.), мы изумимся – Петру уже 16 лет, а он учится складывать и вычитать: «…например: долгу много, а денех у меня менше тово долгу, и надабет вычесть, много ль еще платить? И то ставится так: долг выше, а под ним денги и вынимают всякое исподнее слово (т.е. цифру. – Е.А.) из верхнево…» (Письма и бумаги императора Петра Великого (далее – ПБП). СПб., 1887. Т. 1: 1688–1701. С. 3).

Отметим, что в это самое время английские сверстники Петра –студенты Кембриджа и других университетов — изучали перевернувшую представление о мире великую книгу Исаака Ньютона «Математические начала натуральной философии». Тогда никто не мог бы и подумать, что этот шестнадцатилетний русский юноша, так поздно учившийся элементарным правилам арифметики, скоро – невероятно скоро для истории – станет великим реформатором, перевернет Россию, совершит, под стать Ньютону, невиданный переворот…

Длительное время молодой Петр жил как бы в двух мирах. В одном – традиционном – он являлся в царском облачении на торжественных церемониях и молебнах в Кремле. Этот мир был для него скучным и нелюбимым. Но он был послушным сыном и выполнял все, что требовала от него матушка Наталья Кирилловна. Вдовствующая царица заботилась прежде всего о представительском аспекте жизни сына, о постоянном подтверждении в глазах подданных его царского статуса. Да еще царица-мать зорко присматривала за действиями вражеского лагеря. Когда стало известно, что царица Прасковья, супруга братца Ивана, «понесла», срочно нашли и Петру подходящую девицу – Евдокию из скромного рода Лопухиных. Их поженили в январе 1689 г., и этот брак не стал важным этапом в жизни Петра. Молодая жена Петра осталась в том традиционном мире, который так не любил Петр. Неслучайно, родившийся в 1690 г. царевич Алексей был всегда далек от отца, а когда в 1692 г. умер его брат, семимесячный царевич Александр Петрович, Петр даже не явился на похороны сына – он праздновал в Немецкой слободе свадьбу Мэри, дочери своего друга, генерала Патрика Гордона.

Немецкая слобода составляла часть другого – скажем так, «преображенского» – мира Петра. Именно в этот мир царь рвался всей душой из Кремля. Здесь, окруженный своими единомышленниками-«камрадами», он строил укрепления, маршировал среди своих потешных солдат, мастерски бил в барабан, стрелял из пушки. В Немецкой слободе, что была рядом с Преображенским, завел дружбу с иностранцами, среди которых выделялись шотландец Патрик Гордон и швейцарец Франц Лефорт. Начало этой дружбы было положено в августе 1689 г., когда конфликт с Софьей достиг своего апогея и Петр, опасаясь покушения со стороны стрельцов, бежал в Троицкий монастырь. В тот подлинно судьбоносный момент Патрик Гордон, рискуя карьерой и жизнью, привел к Троице своих офицеров и часть солдат, что во многом и определило победу Петра над Софьей. Позже совместное участие в маневрах, долгие беседы любознательного и живого царя с умудренным годами воином Гордоном стали для Петра школой военного образования, а веселый и радушный Лефорт стал приглашать Петра в гости, придумывая для его развлечения разные празднества и застолья, которыми царь чрезмерно увлекся. Словом, в Немецкой слободе, в непохожем на традиционную Москву мире необычных вещей, диковинных обычаев и развлечений, в окружении интересных, повидавших мир людей, он познакомился с чертами западной культуры, нашел материал для сопоставлений и размышлений.

При этом царь тогда был еще далек от идеи реформ. Три события сыграли важную роль в окончательном (и нужно отметить – довольно позднем по меркам того времени) становлении личности будущего реформатора. Первым уроком жизни для Петра стали две поездки в 1693 и 1694 гг. в Архангельск тогда единственный морской порт России на Белом море. Как известно, любовь к плаванию и кораблестроению, рано захватившая душу царевича, вылилась в строительство потешного флота на Плещееве озере, где Петр с упоением, под началом голландских корабельных мастеров, строил корабли (и, кстати, освоил голландский язык). Но вскоре масштабы озера уже не удовлетворяли царя, и он, по его же словам, «положил свое намерение видеть воду охоте своей равную, то есть прямое море» (Книга Устав морской… С. 6).

 В Архангельске царь первые увидел «прямое» (настоящее) море, морские корабли, совершил первые плавания в бурной штормовой стихии. Это дало мощный толчок фантазии, у Петра появилась мечта о море для России, окреп и вырос подлинный культ корабля. В этом было какое-то неуловимое соответствие, созвучие внутреннего мира Петра образу, идее движущегося корабля. Сам же корабль был для царя-реформатора символом разумной организации мира, к которой инстинктивно он стремился.

Вторым среди уроков жизни для Петра стали Азовские походы (1695–1696) против турецкой крепости Азов. Совершая их, он получил колоссальный опыт: первая провальная осада Азова в 1695 г., анализ причин неудачи, идея строительства кораблей в Воронеже, опыт управления большой армией, а потом, на следующий, 1696 г., тщательно подготовленная воодушевляющая победа, которая внушила Петру идею прорыва России к Черному морю. И был еще один важный опыт: возведение на берегу Азовского моря Таганрога, крепости, порта и города, непохожего на традиционные русские города, – прообраза Петербурга. Азовские походы стали генеральной репетицией тех событий, которые потом в иных, грандиозных масштабах развернулись уже на Балтике. Очень важно и то, что под стенами Азова в сознании Петра утвердилось представление о своем месте, «должности», роли, которую отвели ему Бог и судьба в жизни родной страны. Здесь у него оформилась высокая идея жертвенности во имя России, ее будущего. С тех пор его жизнь обрела цель – благо России, и для ее достижения царь не щадил ни себя, ни свой народ.

Третьим уроком жизни стала для Петра длительная поездка в Западную Европу с Великим посольством (1697–1698). Царь ехал в составе посольства под именем простого дворянина, что дало ему свободу, позволило получить профессию корабельного мастера, подробно познакомиться со многими сторонами жизни Голландии, Англии и других стран, где он побывал. Много причин стояло за этим, столь необычайным для русского царя шагом. Здесь была и жажда приключений, и столь характерные для живого и динамичного Петра нетерпимость к церемониалу, стремление к новизне, страстное желание испытать себя в каком-либо полезном деле вроде кораблестроения.

Но не только желание нового или простое любопытство двигало царем, когда он обучался кораблестроению, знакомился с фабриками, арсеналами, разговаривал с государственными деятелями и специалистами. Нет, Петр приехал в Западную Европу в поисках модели для будущего преобразования России. В итоге этого путешествия он вывез из Европы не только приборы, инструменты, специалистов, знания, впечатления, трудовые мозоли, но и идею, которую понимал предельно просто: грядущее могущество России – в переносе на русскую почву европейских институтов, порядков, словом, в переносе знаний, но с учетом российской специфики, с сохранением основы ее существования – самодержавия.

Жадный интерес Петра к Западу трансформировался в его сознании в последовательную ориентацию на протестантскую модель жизни, с характерными для нее прагматизмом, культом труда, личного успеха, достигаемого учебой, знаниями и старанием. Это означало также отрицание ценностей традиционной России, последовательное и ожесточенное неприятие того, что Петр называл «стариной». А «стариной» для него было все, что ассоциировалось с врагами: Софьей, ее сторонниками – боярами, стрельцами, словом, со всем вязанным с патриархальным миром тогдашней Москвы и России.

При этом Петр отчетливо осознал непригодность для России тех источников, которые обеспечили благополучие и могущество Голландии и Англии, а именно парламентаризма и сословного представительства. Он был убежден, что в России прогресс может быть достигнут только усилием (а если нужно, то и принуждением) со стороны просвещенной самодержавной воли, которую он и воплощает.

К этому времени уже отчетливо сложилась система взглядов Петра, устоялся его характер. Проявляя интерес ко многим отраслям знаний, Петр отдавал предпочтение точным наукам, ремеслам, уважал специалистов-практиков, любил знания прикладные, приносящие реальные плоды в конкретном деле, и был почти равнодушен к отвлеченным знаниям, искусству, в произведениях которого видел только предметы украшения интерьера или наглядные пособия. В подходе Петра к действительности, к людям особенно заметен рационализм, подчас циничный практицизм. В 1706 г., требуя от Т.Н. Стрешнева прислать 3 тыс. солдат, он писал: «…понеже при сей школе много учеников умирает, того для не добро голову чесать, когда зубы выломаны из гребня» (ПБП. СПб., 1889. Т. 2: 1702–1703. С. 153).

Таким рационализмом проникнуты указы Петра о делании наколок на руках взятых в рекруты крестьян, о насильственных переселениях жителей разных городов в Петербург, о сплошном выжигании деревень и городков в верховьях Дона и сгоне их населения, о массовых бессудных казнях, о нашивках красных квадратов на спинах старообрядцев, чтобы их было видно в толпе, об обязательном нарушении таинства исповеди во имя выявления государственных преступлений и т.д.

Проявлял он и сам крайнюю жестокость, которая была не только данью нравам времени. Петр участвовал в пытках подследственных, не раз сам рубил головы, понуждая к этому свое окружение. Это принесло православному царю в глазах народа сомнительную славу палача и кнутобойца, а потом и сыноубийцы. Насилие и жестокость казались Петру порой единственными универсальными средствами достижения успеха, высших государственных целей и блага общества. Он во всем видел правоту своих взглядов и необходимость насилия: в глухом неприятии народом затеянных им реформ, в непонимании дворянством величия его идей, в лени, нежелании людей учиться и работать, чтобы обустроить свою жизнь и жизнь своей страны. У него было много сподвижников и мало единомышленников. Легко можно представить, какие печальные думы овладевали Петром, когда он читал в Амстердаме 31 декабря 1716 г. письмо генерал-адмирала Ф.М. Апраксина из Петербурга: «…изволите быть к нам, истинно во всех делах как слепые бродим и не знаем что делать, стали везде великия разстройки, а где прибег[нуть] и что впредь делать, не знаем, денег ниоткуды не возят, дела почитай все становятца» (РГАДА. Ф. 9. Отд. II. Кн. 26. Л. 4об.). Оказывалось, что он один, окруженный непониманием общества, напрягая силы, несет на себе всю эту огромную тяжесть реформ. Впрочем, так было с самого начала преобразований.

Трудно точно сказать, когда реформы начались. Вернувшись из путешествия в августе 1698 г., царь не имел ни плана, ни четких представлений о необходимых переменах. Им двигали чувство нетерпения, осознание невозможности жить по-старому. К тому же накануне возвращения Петра стрельцы устроили мятеж, лишний раз подтвердивший, что «семя Ивана Михайловича» еще живо и что выбор пути реформ правилен. Поначалу преобразования были бессистемными, казались случайными, но целеустремленность, настойчивость инициатора реформ и радикализм этих перемен предвещали их грандиозный размах в ближайшем будущем.

Одновременно Петр сразу развернул внешнюю политику России в новом, неожиданном для всех направлении. Убедившись, что прорыв к Черному морю невозможен без союзников, он решился двинуться на запад – к Балтийскому морю, предварительно сколотив Северный союз из Дании и Саксонии, недругов тогдашней властительницы Балтийского моря – Швеции. Выход к морю был главным контрапунктом стратегии Петра, зачастую скрытой, но истинной причиной всех военных и мирных усилий царя на протяжении Северной войны, главным мотивом строительства Петербурга на непригодном для жизни людей болоте.

Выход к морю и страстное желание его удержать вызвали беспрецедентный для мировой истории официальный перенос столицы своей страны (1712) на территорию чужого государства за девять лет до заключения мира, по которому эти территории Ингрии отошли от Швеции к России (1721). В стремлении Петра к морю отразились присущие ему идеи и чувствования, составлявшие суть его идеологии, сформировавшие его психику и государственное поведение. Нужно учесть уже отмеченный выше юношеский романтизм, связанный с морем, то, что у португальцев называется «vento do mar» (ветер моря). В одном из писем в 1706 г. Петр, вспоминая себя в юности, сетовал, что мало в стране таких молодых людей, кто бы «оставя в компаниях забавы, своею волею шуму морского слушать хотел» (ПБП. СПб., 1912. Т. 6: Июль - декабрь 1707).

Выход к морю для Петра воплощал еще и разрыв с ненавистной ему старой Россией, со страхами его детства и юности, а также ознаменовал начало новой, счастливой жизни – недаром скромный поселок на берегу моря, каким был вначале Петербург, он называл в письмах «раем», «парадизом». Для его сознания, освоившего начала картезианства и культа опытного знания, плавание в открытом море на построенном им самим корабле (а царь был хорошим кораблестроителем и моряком) было не только символом преодоления слепой стихии с помощью разума, создавшего корабль, но и символом победы над архаичной, сухопутной Россией.

Петр, с юности влюбленный в Голландию, видел в этой стране образец того, как с помощью торговых портов, кораблей, бороздящих все океаны мира, коммерции люди могут достичь невиданного процветания и славы. В желании приобрести «Пристань» (в этом емком для того времени слове подразумевались гавань, приморский город-порт) воплощалась мечта Петра-меркантилиста, который хотел обогатить за счет коммерции и мореплавания свою страну, столь удачно расположенную на пути между Востоком и Западом. Увлеченный медициной, Петр нашел такой образ «Пристани»: «…чрез сию артерию может здоровое и прибыльное сердце государственное быть» (ПБП. СПб., 1893. Т. 3: 1704–1705. С. 30–31). А без выхода к морю создать «Пристань» невозможно, как невозможно построить основу могущества страны без военно-морского флота.

Ныне нам трудно представить себе, какое огромное значение придавал Петр выходу России к морю. В дни празднования взятия Нотебурга в декабре 1702 г. Петр сказал прусскому посланнику Г.И. Кейзерлингу, что весной 1703 г. он обязательно должен взять Ниеншанц, т.е. выйти на взморье, «иначе нет смысла жить» («oder er wolte nicht leben») (Bushkovitch P. Peter the Great. The Struggle for Power, 1671–1725. Cambridge, 2001. P. 234). Поэтому можно утверждать, что Северная война была начата исключительно ради

выхода к морю, и, достигнув его, Петр был готов в любой момент сесть за стол переговоров и заключить мир только на одном условии – выход к морю остается за Россией. Среди множества мирных предложений, которые Петр тщетно обращал к шведам, было даже предложение об отдаче им – в качестве компенсации – Пскова.

У начатой Петром Северной войны была и другая сторона. Война стала мощнейшим стимулятором реформ, той, как говорил царь, «школой», которую пришлось пройти ему самому и, по его воле, всей стране и в которой «много учеников умирает». Как известно, война началась с поражения русской армии под Нарвой в 1700 г., что стало ошеломительной неожиданностью для Петра и заставило многое переосмыслить. Царь понял, что достичь победы в войне со столь сильным противником, каким был король Карл XII, невозможно только частичными нововведениями вроде внедрения новой одежды или бритья бород. Нужно срочно создать боеспособную армию, вводить новую систему ее комплектования, подготовки и обеспечения, необходимо трансформировать традиционную службу дворян, строить на пустом месте промышленность, работающую на войну, реформировать финансовую систему, заводить учебные заведения – и все это срочно, немедленно. При этом нужно было забыть о традициях изоляционизма и духовной нетерпимости предков и широко открыть ворота страны для иностранных специалистов, создать им хорошие условия, а также посылать русских юношей овладевать профессиями на Западе. И Петр, вопреки нежеланию элиты и народа, сделал все это.

Реформы проходили на фоне тяжелой, изнурительной войны, которая после блестящих успехов в Прибалтике в 1702–1705 гг. (взятие Нотебурга, Ниеншанца, Яма, Копорья, Дерпта, Нарвы, Митавы) превратилась в одно большое отступление русской армии под натиском шведов (1707–1709). В эти самые опасные для страны годы Петр проявил всю свою волю и выдержку, посвящая себя порой мелким, но столь важным делам по обучению солдат, организации обеспечения армии всем необходимым. Одновременно он занимался множеством других дел: строил Петербург и Балтийский флот, вел дипломатические переговоры, не забывал о Таганроге, провел областную реформу. Тогда же он редактировал переводы зарубежных книг. Не забудем, что как раз в 1708 г., в походе, он усовершенствовал старый алфавит.

Руководя отступлением армии, он больше всего опасался преждевременного генерального сражения, возможная неудача в котором ставила на карту все: армию, завоевания, престол, будущее России. И только когда русская армия обрела боевой опыт, а численностью превзошла противника вдвое, он решился на генеральное сражение. Оно произошло 28 июня 1709 г. под Полтавой и оказалось для России победным.

Предполтавские годы, несмотря на их напряженность, оказались счастливыми лично для самого Петра. После разрыва с Анной Монс – жительницей Немецкой слободы, ради связи с которой Петр заточил в монастырь царицу Евдокию, – он встретил Марту Скавронскую, лифляндскую крестьянку (скорее всего, латышку), воспитанницу пастора Глюка из Мариенбурга, взятого армией Б.П. Шереметева в 1702 г. Став служанкой Шереметева, она вскоре попала к А.Д. Меншикову, а потом, предположительно в 1703 г., ею увлекся Петр. Постепенно она сумела выделиться из среды женщин – «метресс», всегда окружавших Петра, и на долгие годы стала ему незаменимой подругой, детей от которой он начал признавать с 1705 г. (всего их было не менее десяти). Официально Екатерина – так нарекли ее при крещении в православие – и Петр повенчались в 1712 г.

Это была удивительная история любви «лифляндской портомои» и сурового царя. В Екатерине было нечто такое, что неудержимо влекло к ней царя, и почти до конца жизни он был исполнен глубоких, нежных чувств к своему «другу сердешнинькому» – так он писал ей в письмах. И не зря: современники отмечали ее умение ладить с Петром, писали о ее удивительной способности успокаивать, умягчать почти безумные приступы его гнева. А они, страшные для окружающих, нередко овладевали Петром. Как признавался один из его ближайших сподвижников князь В. В. Долгоруков, «кабы-де на государев жестокой нрав да не царица, нам бы-де жить нельзя» (РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 55. Л. 7).

По мере разрастания масштабов войны все острее становилась проблема управления страной. Старый приказной аппарат, подкрепленный чрезвычайными мерами вроде рассылаемых по всей стране гвардейцев-«понудителей», в целом справился с задачей обеспечения победы под Полтавой, но, подобно старой перегруженной телеге, он к этому времени разваливался на ходу. И тогда Петр встал на путь административных преобразований.

После первой губернской реформы 1708 г. последовало создание в 1711 г. Сената. Однако незавершенность административных и иных преобразований была очевидна – в том, что делалось, не было системы, да к тому же война постоянно отвлекала царя от внутренних дел. Выяснилось, что победная Полтава не обеспечила, как поначалу думал Петр, легкого пути к столу переговоров со шведами. Они не шли на компромисс, и более того – выход к морю и Петербург по-прежнему находились под угрозой со стороны непримиримого противника. Поэтому обезопасить Петербург стало первой послеполтавской задачей Петра. Для этого он стал с 1710 г. устраивать для

Петербурга «барьеру», «подушку безопасности» – как с севера (завоевание Выборга, Кексгольма), так и с юга (завоевание Эстляндии с Ревелем и Лифляндии с Ригой). Тогда же молодой русский флот начал все уверенней выходить в Финский залив, одержал скромную, но воодушевляющую победу над шведами при Гангуте в 1714 г.

Второй задачей после обеспечения безопасности Петербурга стало восстановление Северного союза, что оказалось нетрудно: после Полтавы Дания и Саксония с Речью Посполитой охотно вернулись в число верных союзников Петра. С тех пор главным смыслом войны, которую вела Россия, было принуждение шведов к миру, что оказалось непросто – даже лишенная всех своих заморских провинций, Швеция отказывалась говорить о мире.

К тому же Петру добавила проблем крайне неудачная Русско-турецкая война. Немалую роль в поражении от турок сыграло пренебрежительное отношение Петра к противнику, в котором он видел лишь «нерегулярного азиатца». В итоге в июле 1711 г. на берегу реки Прут как будто возродился фантом Нарвы 1700 г.: русская армия была окружена турецкими войсками и фактически обречена на гибель или плен. Чтобы избежать этого, Петру пришлось пойти на заключение унизительного мира: вернуть туркам Приазовье, уничтожить крепости и созданный такими трудами Азовский флот, словом, расстаться с мечтой о южном море для России. Не менее тяжелым оказалось обязательство, согласно Прутскому миру, вывести войска из Польши и вернуть полякам Правобережную Украину. Впоследствии лишь с немалым трудом России удалось восстановить свои стратегические позиции и восполнить репутационные потери.

Важным этапом в жизни Петра стала его длительная поездка в Данию, Голландию, Францию и Германию (1716–1717). Как некогда в 1697–1698 гг., во времена Великого посольства, он поехал в Европу не только с военно-дипломатическими, но и с познавательными целями – он никогда не стыдился учиться, перенимать чужой полезный опыт. Если попытка высадки войск на побережье Швеции в 1716 г. не удалась, а переговоры с Францией особым успехом не увенчались, то тщательное изучение Петром опыта строительства государства в Европе свои плоды принесло. Он был к этому подготовлен – знал многие из популярных западных идей государственного строительства, беседовал с немецким философом Лейбницем, был усердным читателем различных лексиконов и книг, содержащих, в том или ином виде, эти идеи. Книга немецкого юриста и философа Самуила Пуфендорфа «О должности гражданина и человека» так понравилась царю, что он распорядился перевести и издать ее в России.

Воспроизведение западного опыта на русской почве Петр понимал весьма широко. В ходе реформ он воспринял и реализовал применительно к России популярные в Европе прагматические идеи философов и юристов Юма, Гроция и других, превозносивших роль опытного знания, практики. Петр освоил мысль Гуго Гроция, писавшего, что «государство строят как дом» (добавим от себя, что Петру, наверное, была бы ближе иная редакция: «государство строят как корабль»), и он смело взялся за работу. Подобно своим западным современникам, Петр высоко оценивал роль государства в жизни общества. Государство мыслилось им как инструмент, с помощью которого можно изменить не только неживую природу, но и общество, да и самого человека.

Наиболее подходящим для России образцом реформы государственного управления Петр признал шведскую систему центральных учреждений – коллегий. Они были основаны на принципах камерализма – популярного в Европе учения «о движении бумаг», о четком функционировании логично устроенных бюрократических учреждений, которые должны, по мысли Петра, упорядочить русский ведомственный хаос, обуздать коррупцию, изжить волокиту – тот пресловутый «московский тотчас», которого царь не выносил. Петр – человек феноменально работоспособный – за короткий срок (в основном в 1717 г.) спроектировал государственную реформу, переделав шведские и иные образцы под условия России. Главное, он решительно выкидывал из руководящих документов учреждений (регламентов и инструкций) как элементы парламентаризма (для высших инстанций), так и элементы самоуправления (для низших). Петр был убежден, что для России это не подходит, что она может успешно существовать только в режиме самодержавия и его разумно устроенных институтов.

Так началась коллегиальная реформа, сочетавшаяся с реформой высших органов власти, суда, местного управления и города. К ним примыкала реформа церковного управления (создание коллегиального органа управления – Синода), а также податная реформа, в основу которой была положена существенно измененная шведская «поселенная система» – принцип содержания армии с учтенного при переписи числа душ мужского пола. В итоге уже в начале 1720‑х гг. система управления страной разительно изменилась. Из строительных лесов, как на стапели верфи, отчетливо вырисовывалась внушительная, мощная махина имперской российской государственности – тот корабль, который благодаря его первому строителю плыл больше 200 лет.

Счастье благополучной семейной жизни Петра в те годы омрачалось частой смертью родившихся в браке с Екатериной детей (из десяти детей выжили только две дочери – Анна и Елизавета), а также бегством за границу в 1716 г. наследника престола царевича Алексея. Конфликт отца и сына, достигавший накала античной драмы, возник давно. Он был связан с насильственным разлучением Алексея с матерью – царицей Евдокией, постриженной в 1698 г. по воле Петра в монастырь. Когда у Петра появилась вторая семья, пасынок был отторгнут как явный соперник рождаемых Екатериной детей. Женитьба Алексея на кронпринцессе Брауншвейгской Софии-Шарлотте в 1711 г. усугубила конфликт. Судьбе было угодно, чтобы в 1715 г. почти одновременно у Екатерины и у Шарлотты родились мальчики, названные одинаково именем Петр. С этого момента царь усилил давление на старшего сына, требуя от него отречения от наследования престола в пользу родившегося младшего брата, и даже настаивал, чтобы Алексей ушел в монастырь. Сила психологического давления на Алексея, поставленного требованиями отца в безвыходное положение, была так велика, что он не выдержал и бежал в Австрию.

С большим трудом, посредством уговоров и обмана, царевича удалось в начале 1718 г. выманить в Россию. Он отрекся от наследования в пользу Петра Петровича и сразу же попал под следствие, подвергся пыткам как государственный преступник и летом 1718 г. был, скорее всего, убит в застенке. Но избавление от нелюбимого сына счастья не принесло – весной 1719 г. умер четырехлетний царевич Петр Петрович, любимый «петербургский хозяин», ненаглядный «Шишечка», надежда стареющих супругов…

Несмотря на эти семейные беды, последние годы правления Петра были окрашены в цвета триумфа. Десанты русской армии на побережье Швеции в 1719 и 1720 гг., сопровождавшиеся уничтожением городов, сел, заводов, принесли свои плоды – шведы были сломлены. В сентябре 1721 г. шведская делегация в Ништадте (ныне Уусикаупунки) подписала мирный договор, по которому Россия присоединила Восточную Прибалтику и фактически заменила Швецию в качестве ведущей державы Балтийского региона. Но для Петра это была промежуточная цель – он мечтал увидеть Россию державой мирового значения. Этот процесс начался с официального провозглашения Петра императором и, соответственно, России империей во время празднования Ништадтского мира в Петербурге в октябре 1721 г. Это важнейшее событие отражало те кардинальные перемены, которые произошли внутри страны. Страна, считавшаяся раньше задворками Европы,

стала одним из мировых лидеров, решавших судьбы Европы и мира. Сразу же после окончания Северной войны Петр начал войну с Персией, успешный ход которой привел к захвату западных и южных берегов Каспия. У него были обширные планы освоения этих территорий русской властью, похода в Индию, строительства нового города, подобного Петербургу, в устье Куры, создания здесь, на стыке Европы и Азии, мирового центра торговли и предпринимательства. Но этим планам не было суждено осуществиться. Десятилетия напряженной, на пределе человеческих сил и возможностей, жизни, со стрессами и болезнями, подорвали его здоровье, и 28 января 1725 г., не дожив до 53 лет, первый император умер. До самого конца он рассчитывал поправиться и поэтому не составил завещание…

Юбилей Петра I, ставший поводом для этой замечательной выставки, – наша дань уважения удивительному человеку, без которого ныне невозможно представить отечественную и всемирную историю. За какие-то 30 лет он преобразил Россию, заложил основы множества государственных, культурных и иных институций, практик, явлений, которые получили развитие в последующую эпоху. Почти нет ни одной сферы нашей жизни, история которой не уходила бы к Петру. В этом состоят его величие и бессмертие. Его колоссальная фигура не потеряется в идущих чередой веках, пока существует Россия. А она будет жить вечно.

Евгений Викторович Анисимов, доктор исторических наук,
профессор НИУ ВШЭ (Санкт-Петербургский филиал),
главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН