Вы здесь
«…Для возобновления академических связей…».
Записка датского профессора А. Стендер-Петерсена о поездках в Советскую Россию и Восточную Европу в октябре 1946 г. – мае 1948 г.[A]
Публикации документов
УДК 930.25(093)+929+(489)
Имя крупнейшего датского слависта, профессора Адольфа Стендер-Петерсена (Adolf Stender-Petersen; 1893–1963) в России хорошо известно. Советская историография хоть и горячо спорила с ним по норманнскому вопросу, но признавала значимость его трудов[1]. Современные отечественные литературоведы анализируют исследования датского ученого о русской словесности[2]. Историки обращают внимание на работы Стендер-Петерсена в области русско-скандинавских отношений. Так, в 2021 г. в Москве был издан его фундаментальный труд «Варангика»[3]. Сложно не согласиться с М.В. Бибиковым, констатировавшим, что книга эта «ничуть не утратила своего научного значения сегодня, когда полемика по варяжской проблематике, то затихая, то вспыхивая вновь, остается актуальной и на академических международных конгрессах и конференциях, и в студенческих аудиториях, и в сети Интернет»[4]. В настоящее время началось введение в научный оборот материалов обширного личного фонда Стендер-Петерсена, хранящегося в рукописном собрании Датской королевской библиотеки в Орхусе и насчитывающего 1034 ед. хр.[5] Очевидно, предстоит еще немало исследовательских усилий, чтобы понять место и роль профессора Стендер-Петерсена в истории российско-датских научных и культурных связей ХХ в. Но не менее интересно посмотреть на его кипучую деятельность в контексте международных научных коммуникаций ХХ в., в том числе на фоне восточноевропейского интеллектуального окружения.
В нескольких словах следует обрисовать биографию ученого[6]. Адольф Франц Эмиль Стендер-Петерсен появился на свет 21 июля 1893 г. в Санкт-Петербурге в семье датчанина и прибалтийской немки. После окончания знаменитой Петришуле в 1912 г. он поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где слушал лекции таких научных светил, как И.А. Бодуэн де Куртенэ, Ф.А. Браун, С.Ф. Платонов, М.И. Ростовцев. В 1915 г. семья Стендер-Петерсен приняла решение уехать в Данию. Адольф продолжил учебу в Копенгагенском университете, занялся славянской филологией. В 1918 г. он получил приглашение работать преподавателем славянских языков в Гётеборгском университете в Швеции. Оттуда в 1927 г. он переехал в Эстонию, будучи избранным профессором Тартуского университета. В 1931 г. Стендер-Петерсен вернулся в Данию, где был принят на работу в Орхусский университет, прошел путь от приглашенного преподавателя до ректора, которым был избран в 1945 г., вскоре после освобождения Дании от немцев.
Окончание Второй мировой войны принесло надежды на обновление, заронило веру в торжество науки без границ. Это хорошо прослеживается по настроениям гостей, прибывших на мероприятия по празднованию 220-летнего юбилея Академии наук СССР в Москве и Ленинграде в июне 1945 г. Был охвачен победной эйфорией и Стендер-Петерсен, который поверил в постепенную эволюцию советского строя, равно как и в гармонизацию международных отношений. Осенью 1946 г. Стендер-Петерсен посетил Советский Союз. Одновременно с ним в поездку отправились видные датские интеллектуалы – профессор-историк Альберт Ольсен (Albert Olsen; 1890–1949) и его жена Агнете Ольсен (Agnete Olsen; 1905–1990). Супружеская пара открыто стояла на марксистских позициях и страстно поддерживала СССР.
Стендер-Петерсен побывал в Ленинграде, Москве и Тбилиси. Свидетельства организации этой поездки с советской стороны сохранились в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ) в фонде Всесоюзного общества культурных связей с заграницей (ВОКС), занимавшегося приемом приезжавших в СССР деятелей культуры, как, например, в 1937 г. писателя-антифашиста Л. Фейхтвангера[7]. Из этих документов следует, что процесс согласования кандидатуры Стендер-Петерсена решался неспешно. Советское посольство в Дании 23 октября 1945 г. направило соответствующий запрос в ВОКС. 29 ноября оттуда сообщили, что не возражают против визита профессора. Вскоре советский посланник в Копенгагене А.И. Плахин написал в Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) о поддержке приглашения. Однако оттуда 19 января 1946 г. был направлен запрос в ВОКС с просьбой сообщить, какие меры принимают его сотрудники для организации приезда датского ученого. Вместо конкретного ответа из ВОКС 5 февраля доложили, что готовы взять на себя подготовку поездки. 8 марта НКИД подтвердил главе ВОКС В.С. Кеменову: «С нашей стороны каких-либо возражений против приезда в СССР ректора Архусского (так в тексте. Правильно: Орхусского. – М.К.) университета профессора Стендер-Петерсена нет». 20 марта 1946 г. Кеменов обратился к члену Политбюро, секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову за разрешением ЦК партии пригласить в СССР профессора как гостя ВОКС. 19 июля Министерство иностранных дел, пришедшее на смену НКИД, уже само обратилось в ВОКС, дабы осведомиться о ходе работы по приглашению Стендер-Петерсена[8]. Датский профессор в начале 1950-х гг. вспоминал об этом: «Когда, наконец, прибыло разрешение на въезд, к моему удивлению оказалось, что оно было приложено к личному приглашению от Всесоюзного общества культурных связей с заграницей в Москве, сокращенно “ВОКС”, посетить Советский Союз в качестве гостя организации. Лишь по приезде в Москву я постепенно осознал, что меня приглашают не столько как представителя датских университетов, сколько как председателя созданного в то время отделения “Датско-российского сотрудничества” в Орхусе»[9].
По возвращении домой Стендер-Петерсен опубликовал книгу о советской внешней политике[10], за которую на него обрушилось множество обвинений в просоветских настроениях[11]. В реальности он был далек от коммунистов. Более того, поездки по странам Восточной Европы в 1948 г., в разгар становления там коммунистических режимов и начала репрессий против инакомыслящих, привели его к пересмотру некоторых прежних левых взглядов.
Именно с этими поездками связан публикуемый ниже документ. Обстоятельства его создания в полной мере увязываются с разгаром холодной войны, коренным образом повлиявшей на международные научные связи. В 1949 г. Стендер-Петерсен был приглашен в США, чтобы прочесть курс по славянской филологии в Колумбийском университете в 1949/50 уч.г. Лекции прошли с большим успехом и обеспечили лестное приглашение занять профессорскую должность в Нью-Йорке. Стендер-Петерсен отнесся к этому с большим интересом, но все же не без сомнений. В конце концов он дал положительный ответ и решением президента Колумбийского университета, которым являлся в ту пору знаменитый генерал Дуайт Эйзенхауэр, был предварительно утвержден в должности профессора с 1 июля 1951 г.
О своем назначении Стендер-Петерсен поведал датской прессе, после чего разразился скандал. Профессор стал объектом нападок как консерваторов, которые припомнили ему симпатии к СССР и поездки туда, так и левых, которые, напротив, обвиняли его в сговоре с «империалистами». Дабы сгладить общественный фон, явно угрожавший перспективам новой работы, Стендер-Петерсен 31 января 1951 г. написал письмо второму секретарю посольства США в Дании Уильяму Даггану. Это обращение вполне закономерно, поскольку для грядущей поездки в США ученому не просто требовалась виза, но важно было доказать американским властям отсутствие с его стороны какой-либо идеологической угрозы. В письме профессор пытался разъяснить свою политическую позицию. Поскольку журналисты припомнили ему поездку в СССР в 1946 г. и по Восточной Европе в 1948 г., Стендер-Петерсен составил и приложил к письму пояснительную записку относительно своих поездок. В письме же он сообщил следующее: «Я откровенно признаюсь, что в прошлом временами высказывал взгляды и мнения, которые затем был вынужден изменить под впечатлением от новых фактов и событий. Я признаю, что допускал ошибки в оценке политических фактов и событий. Но я всегда пытался исправить допущенные ошибки и всегда был свободен в моих взглядах»[12].
В Соединенных Штатах процветал маккартизм, страна была охвачена антикоммунистической истерией и поиском внутренних врагов. К таковым были причислены многие знаменитые деятели науки и культуры: Чарльз Чаплин, Артур Миллер, Поль Робсон и др. Потому для получения работы в Колумбийском университете датскому профессору требовалось твердо доказать, что он не коммунист, и отвести от себя любые подозрения. Неудивительно, что в пояснительной записке о поездках в СССР и страны Восточной Европы Стендер-Петерсен умолчал о некоторых подробностях, как, например, посещение парада на Красной площади в честь 7 ноября, визит в Дом-музей И.В. Сталина в Гори, доверительные беседы с журналистом «Правды» Д.И. Заславским. Мы же точно знаем об этих деталях из различных архивных материалов. Понятно, что форма и масштаб покаяния профессора были совсем не такими, как у его советских коллег во время идеологических кампаний второй половины 1940-х гг. Его жизни ничего не угрожало, но вот ученая карьера с учетом разворачивавшейся на Западе шпиономании, нагнетания военной угрозы и демонизации всего советского вполне могла пошатнуться.
Трудно сказать, какую роль сыграла вся эта история, но доподлинно известно, что на постоянную работу в США Стендер-Петерсен не поехал. Можно допустить, что его кандидатуру сочли недостаточно политически благонадежной для работы в Колумбийском университете. Примечательно, что и в СССР «идеологический вес» профессора оценили крайне невысоко и не стали делать на него ставку в продвижении советского влияния за границей. В отчете старшего референта Центрально-Европейского отдела ВОКС Ю.А. Федосюка от 7 января 1947 г. говорилось: «Петерсен – человек без твердой политической идеологии. Можно думать, что интерес Петерсена к Советскому Союзу вызван преимущественно тем, что детство и молодость он провел в России и близок к этой стране. Чувствуется, что на него оказывает известное влияние антисоветская пропаганда, заражающая его некоторым скепсисом по отношению к Советскому Союзу. Кабинетный ученый в Дании, в СССР он превратился в любопытного туриста и иной раз поражал своей наивностью»[13].
Ученая карьера Стендер-Петерсена продолжалась в Дании вплоть до его скоропостижной кончины от сердечного приступа 16 апреля 1963 г. В 1953 г. его стараниями была создана Ассоциация скандинавских славистов. Началось издание журнала «Scando-Slavica», быстро завоевавшего авторитет в научном мире и издающегося поныне. Любопытно, что если в первые послевоенные годы Стендер-Петерсен рассчитывал на участие представителей США и СССР в создании нового научного журнала, то в итоге он решил обойтись лишь скандинавскими силами. В Дании профессор по праву считается основоположником систематических славистических исследований[14].
В годы хрущевской «оттепели» Стендер-Петерсен восстановил активные контакты с советскими коллегами. Среди них – Н.И. Балашов, П.Н. Берков, Ю.Г. Оксман, М.Н. Тихомиров и др. В мае 1956 г. профессор приезжал в Москву на организационное совещание Международного комитета славистов[15]. В начале сентября 1958 г. как руководитель датской делегации он вновь посетил столицу СССР для участия в IV Международном съезде славистов. Этому приезду не помешало его выступление осенью 1956 г. с протестом против подавления советскими танками восстания в Венгрии.
Как и многим левым интеллектуалам того времени и на Западе, и на Востоке, профессору Стендер-Петерсену приходилось очаровываться и ошибаться, а порой приспосабливаться к стремительно меняющемуся политическому контексту. И все же факты свидетельствуют, что в его глазах железный занавес выглядел всего лишь искусственной конструкцией, которая была не в состоянии полностью подмять под себя истинные духовные ценности. Так, в январе 1947 г. он писал: «По нынешним временам одной из задач нордических народов является посредничество между Востоком и Западом, и тот факт, что политические формы России отличны от наших, не должен мешать этому»[16].
Записка о поездке в СССР и страны Восточной Европы важна не только для изучения биографии Стендер-Петерсена, датско-советских интеллектуальных контактов, истории Восточной Европы, но и для понимания путей развития международных научных связей на крутых виражах истории, в ту пору, когда разгоралась холодная война[17], а большие надежды на интернационализацию науки сменились большими разочарованиями.
Публикуемый документ напечатан на машинке на листах формата А4. При переводе максимально сохранена авторская стилистика.
Вступительная статья, перевод с английского, подготовка текста
к публикации и комментарии М.В. КОВАЛЕВА
Список литературы
-
Ковалев М.В. «…Предвзятый подход к научной проблеме едва ли может способствовать ее серьезному изучению». Переписка А.А. Амальрика с датским профессором А. Стендер-Петерсеном (1961 г.) // Отечественные архивы. 2021. № 5. С. 95–107.
-
Мельникова Е.А. Адольф Стендер-Петерсен – лингвист, литературовед, историк // Стендер-Петерсен A. Варангика: историко-филологические исследования. М., 2021. С. 9–22.
-
Lettenbauer W. Adolf Stender-Petersen // Zeitschrift für Slavische Philologie. 1965. Vol. 32. № 1. S. 1–16.
-
Jensen B. Bjørnenogharen. Sovjetunionenog Danmark 1945–1965. Odense, 1999.
[1] См., напр.: Греков Б.Д. Избранные труды. Т. II. М., 1959. С. 360, 555.
[2] Одесский М.П. Интерпретация XX–XXI вв. в зарубежных «Историях русской литературы» // Известия Российской академии наук. Сер. литературы и языка. 2020. Т. 79. № 3. С. 63–86.
[3] Стендер-ПетерсенA. Варангика: историко-филологические исследования. М., 2021.
[4] Бибиков М.В. Varangica: Scando-Rosso-Byzantina // Средние века. 2021. № 82 (4). С. 181.
[5] См.: Ковалев М.В. «…Предвзятый подход к научной проблеме едва ли может способствовать ее серьезному изучению». Переписка А.А. Амальрика с датским профессором А. Стендер-Петерсеном (1961 г.) // Отечественные архивы. 2021. № 5. С. 95–107.
[6] Об этом см. подробнее: Lettenbauer W. Adolf Stender-Petersen // Zeitschrift für Slavische Philologie. 1965. Vol. 32. № 1. S. 1–16; Мельникова Е.А. Адольф Стендер-Петерсен – лингвист, литературовед, историк // Стендер-Петерсен A. Варангика... С. 9–22.
[7] Об этом см.: Л. Фейхтвангер в Москве: (из отчетов сотрудницы ВОКС) / публ. И.А. Альтмана // Советские архивы. 1989. № 4. С. 55–63.
[8] ГА РФ. Ф. Р-5283 «Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС). 1925–1957». Оп. 22. Д. 55. Л. 121–129.
[9] Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskrift samlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.
[10] Stender-Petersen A. Grundlinjerneisovjetunionensudenrigspolitik 1917–1941. København, 1946.
[11] Интересно, что в МИД СССР к книге отнеслись крайне неодобрительно, но посланник в Дании А.М. Плахин попытался вступиться за профессора: «Было бы неправильным считать, что Стендер-Петерсен злостно исказил изображаемый им предмет, хотя он и подошел к нему с обычной для него точки зрения буржуазного ученого». (См.: ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 22. Д. 109. Л. 1.)
[12] Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskrift samlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.
[13] ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 22. Д. 55. Л. 157.
[14] Folmer W. Frapionertideni 30erne. Stenderslangevejtil Aarhus Universitet og Slavisk Institut // 50 Let, Years, Jahren, År: Slavisk Institut, Aarhus Universitet. Aarhus, 1985. S. 19–33.
[15] Стыкалин А.С. К вопросу о приглашении Р.Якобсона посетить СССР в 1956 году // Славяноведение. 2005. № 4. С. 110–115.
[16] Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.
[17] На важность осмысления поездки Стендер-Петерсена в СССР в 1946 г. обратил внимание датский исследователь Бент Йенсен, однако вводимые в научный оборот в настоящей публикации материалы он не знал. (См.:Jensen B. Bjørnenogharen. Sovjetunionenog Danmark 1945–1965. Odense, 1999.)
Записка А. Стендер-Петерсена о поездках в Советскую Россию
и Восточную Европу в октябре 1946 г. – мае 1948 г.[B]
[Не ранее 31 января 1951 г.]
Сразу после войны Копенгагенский и Орхусский университеты решили направить представителей датской естественной и гуманитарной науки в союзные страны (США, Великобританию, Францию, Бельгию, Голландию и Советскую Россию) для возобновления академических связей между Данией и этими странами, которые были прерваны в период немецкого вторжения и оккупации. Как профессора русской и славянской филологии оба университета направили меня в Советскую Россию и Польшу для проведения личных встреч с представителями советской академии, университетов и библиотек, а также с профессорами по моей специальности. Моя поездка должна была финансироваться датским правительством через казначея Копенгагенского университета. Я был избран ректором Орхусского университета незадолго до капитуляции Германии и вступил в должность 1 августа 1945 г. Я охотно воспринял миссию посетить Восточную Европу, тем более что расценил это назначение как выражение доверия со стороны университетов. Я также был убежден, что поездка в Советскую Россию и Польшу даст мне возможность установить полезные контакты для недавно организованного Института славистики при Орхусском университете. В специальном рекомендательном письме Датская королевская академия наук[1] в Копенгагене горячо (chaleureusement[2]) рекомендовала меня Академии наук СССР.
Я без промедления подал заявление на получение советской визы, но прошло около года, прежде чем российское[3] посольство в Копенгагене удовлетворило мою просьбу. Одновременно мне сообщили, что в период пребывания в России меня рассчитывают видеть гостем Всесоюзного общества культурных связей с заграницей (ВОКС). Позже я узнал, что наряду со мной был приглашен профессор Альберт Ольсен, президент копенгагенского общества «Датско-российское сотрудничество»[4]. Лишь после нашего приезда в Москву я понял, что русские считают профессора Ольсена, его жену и меня членами «датской культурной делегации» и что профессор Ольсен в их глазах является главой делегации[5], я же сам по себе представляю лишь дополнение. Дабы развеять это недоразумение, я при каждом удобном случае подчеркивал, что считаю себя официальным представителем датской естественной и гуманитарной науки с особой миссией. Я был не слишком рад видеть, что русские не склонны принять мою точку зрения, и в отчете, который представил своим университетам после возвращения в Данию, откровенно выразил свое неудовольствие этим фактом.
Свою поездку я начал 13 октября 1946 г. через Стокгольм, Уппсалу и Хельсинки, где осмотрел славянские институты и библиотеки при университетах. В Хельсинки я встретился с профессором Альбертом Ольсеном и его женой, направлявшимися в Россию, вместе с ними прибыл в Ленинград 23 октября, а затем и в Москву 25 октября 1946 г. В Москве у меня было несколько бесед с вице-президентом вышеупомянутого Общества культурных связей (ВОКС)[6], президентом Академии наук СССР[7] и другими членами Академии[8], заместителем министра высшего образования[9], ректором Ломоносовского университета[10], деканом филологического факультета[11] и др. профессорами[12], директором службы книгообмена при Ленинской (бывшей Румянцевской) библиотеке[13], директором объединения «Международная книга»[14], а также с послом Дании[15] и пресс-атташе посольства Дании[16]. У меня было намерение поехать в Киев, столицу Украины, посетить Украинскую академию наук и Киевский университет, но плохая погода помешала моим планам полета. В результате я принял приглашение посетить научные учреждения в Тифлисе[17] (Грузия), куда я прибыл вместе с профессором Альбертом Ольсеном и его женой после трехдневной поездки на поезде 13 ноября 1946 г. В Тифлисе я провел беседы с президентом Грузинского общества культурных связей с заграницей[18], сотрудниками Национального музея археологии, президентом Академии наук Грузии[19] и большой группой грузинских историков и филологов[20] и т. д. Я получил приглашение выступить с лекцией в Тифлисском университете[21], а затем в Грузинском союзе писателей, о развитии датской литературы во время и после войны. В то время как профессор Альберт Ольсен и его жена продолжили свое путешествие в Армению[22], я вылетел из Тифлиса самолетом 20 ноября, но из-за неисправности двигателя я не мог вернуться в Москву до 22 ноября 1946 г.[23] Я выехал из Москвы 25 ноября и из Ленинграда 26 ноября, а 27 ноября я был в Хельсинки, 29 ноября – в Стокгольме и на следующий день – в Копенгагене.
По возвращении в Данию я представил официальный отчет о своей поездке для Копенгагенского и Орхусского университетов. Поскольку перед моим отъездом в Россию представитель Фонда Рокфеллера[24], находившийся в то время в Копенгагене, проявил интерес к моим планам организовать журнал, в котором восточноевропейцы, западноевропейцы и американцы смогли бы обсуждать научные проблемы, связанные с восточноевропейской историей, филологией, археологией, предысторией и смежными предметами, я представил в Фонд Рокфеллера в Нью-Йорке ту часть моего официального доклада, которая была посвящена возможностям основания такого журнала в Дании. К сожалению, из-за нежелания русских участвовать в подобном проекте мой оптимизм и вера в планы появления подобного издания в Дании ни к чему не привели[25].
Что касается Польши, то в 1946 г. у меня не оказалось возможности посетить эту страну. Я решил отложить эту поездку.
Тем временем международная обстановка настолько сильно изменилась, и я пришел к заключению, что если бы мне представилась возможность поехать в Польшу, я бы попросту избегал всякой официальной миссии и предпочитал бы совершать поездку в личном качестве исключительно из филологических соображений. Поездка в Польшу, я чувствовал, была в любом случае необходима. Я не был в Польше с 1933 г.[26], когда присутствовал на Международном конгрессе славистов, состоявшемся в Варшаве и Кракове, и я почувствовал необходимость обновить свои знания польского языка, который прежде был одним из моих основных направлений в филологии[27], и изучить польские филологические и литературные периодические издания, появившиеся со времени моего последнего визита.
В то же время у меня появилась возможность поехать в Прагу, где в марте 1948 г. Карлов университет собирался отмечать свое 600-летие. Орхусский университет получил приглашение прислать представителя в Прагу для участия в торжествах, ректор моего университета[28] поручил мне совершить поездку и снабдил меня поздравительным адресом.
Я решил, что настал момент посетить также Балканские славянские страны, где я никогда не был. Это серьезный недостаток в научной подготовке филолога-слависта. Уже осенью 1947 г. я обратился в знаменитые датские фонды, поддерживающие научные предприятия: в Фонд Карлсберг[29] и Фонд Раска Эрстеда[30], чтобы они выделили средства, необходимые для поездки в страны Восточной Европы. Я выехал из Орхуса в конце февраля 1948 г., как раз в те дни, когда коммунистическая партия в Чехословакии совершила правительственный переворот[31]. Всего за несколько минут до того, как «Баторий»[32] покинул Копенгаген 2 марта 1948 г., мне позвонили по телефону из Орхусского университета и сообщили об отмене моей миссии как представителя моего университета на университетских торжествах в Праге[33]. Эта отмена изменила все мои планы.
Я прибыл в Варшаву 4 марта 1948 г., связавшись с датским представителем в Варшаве, я навестил своих друзей-ученых, которых знал еще до войны, ни один из которых не был коммунистом. Я совершил поездку в Лодзинский университет, где посетил нескольких профессоров, которые также не были коммунистами. 16 марта я продолжил свое путешествие в Краков, чтобы посетить его старый университет и библиотеку, где я работал над своей диссертацией более 25 лет назад. В Кракове я вошел в контакт с президентом Польской академии знаний[34], старым консервативным профессором Ничем[35], известным польским филологом, и несколькими другими профессорами, которые все без исключения были антикоммунистами. Следующие 4 недели я спокойно занимался там в университетской библиотеке.
10 апреля я уехал в Прагу, приехав туда на следующий день, когда университетские торжества уже прошли. Сразу же по прибытии я позвонил датскому послу и обнаружил в посольстве письма из Дании, в которых сообщалось, что местная орхусская газета в редакционной статье выразила подозрение относительно цели моей поездки в славянские страны[36]. Статья была настолько вероломной, что я сразу же написал ректору моего университета и директорам фондов, финансировавших мою поездку, осведомляясь у них, следует ли мне прервать поездку и немедленно вернуться в Данию. Я действительно беспокоился о своей репутации в случае, если продолжу свое путешествие по Балканским славянским странам. Ответы, которые я получил, убедили меня в доверии ко мне со стороны университета и фондов, посоветовали продолжать поездку без каких-либо опасений.
В Праге я пробыл около трех недель в ожидании венгерской и югославской виз. В этот период я, естественно, связался с разными коллегами, которых знал еще до войны, как, например, с главой[37] Славянского института в Праге[38]. Я также познакомился с французским славистом Андре Мазоном[39], редактором журнала «Revuedes ÉtudesSlaves»[40] в Париже. У меня была возможность осознать атмосферу отчаяния, царившую в академических кругах Праги. И тут я понял реальный механизм советской внешней политики и ее использование для совершения злодеяний руками коммунистической партии[41]. Время, проведенное в Праге, оказалось чрезвычайно важным для моей оценки политической ситуации в Чехословакии. Я был счастлив покинуть Чехословакию 3 мая.
4 мая 1948 г. я прибыл в Белград и пробыл в Югославии до 19 мая. Я изучил культурные институции Белграда, особенно Академию наук[42], президент которой, профессор Белич[43], был моим старым другом. Я посетил университет и его славянские институты, побывал в Загребе (Хорватия) и Любляне (Словения), где встретил старых друзей в академических кругах и завел ряд новых знакомств среди филологов, археологов и историков.
20 мая я сел на поезд в направлении Праги и 24 мая из Праги через Польшу отправился в Мальмё (Швеция), куда прибыл на следующий день.
Через несколько дней я вернулся в Данию. Впечатления, которые я получил во время своего длительного путешествия по всей Восточной Европе, я позже выразил в речи, произнесенной в академическом «Гуманистском обществе»[44] в Орхусе. Я представил своим друзьям и коллегам в обществе истинную картину условий, в которых сейчас развиваются исследования и наука в посещенных мной странах, и подчеркнул мысль о необходимости создания научного фронта против воздействия коммунистических тенденций[45].
Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.470. Машинопись. Подлинник. Перевод с англ. яз.
[1] Датская Королевская академия наук – одно из старейших научных объединений Дании, ведущее начало с 1742 г.
[2] Видимо, для усиления экспрессии А.Стендер-Петерсен добавляет в свой текст французское слово «chaleureusement», т. е. «горячо», «пылко».
[3] Стендер-Петерсен употребляет здесь термин «российский» (Russian) вместо «советский» (Soviet).
[4] Общество «Датско-российское сотрудничество» было создано в апреле 1924 г. Ольсен стал председателем общества в 1940 г. После нападения Германии на СССР 22 июня 1941 г. общество было поставлено вне закона. (Frederichsen K. Franødhjælptilsamvirke: Dedansk-sovjetiskevenskabsforeningerimellemkrigstiden // Arbejderhistorie. 2014. № 3. S. 59; Eadem. The Forgotten Friendship International: the Friends of the Soviet Union(from a Danish Perspective) // Левая альтернатива в ХХ веке: драма идей и судьбы людей. К 100-летию Коминтерна: Сб. докладов Междунар. науч. конф. Москва, 26–28 июня 2019 г. М., 2020. P. 340.) Ольсен возобновил его деятельность осенью 1945 г. На волне благожелательного отношения к СССР как державе-победительнице в работу общества включились разные политические силы, не только коммунисты.
[5] Судя по известным документам, это действительно так. Идеологический вес Ольсена и его супруги, которые горячо симпатизировали коммунистам, оценивался советскими представителями куда выше, нежели Стендер-Петерсена. В доказательство можно привести характеристику Ольсена, данную представителями ВОКС: «Он с гордостью называет себя марксистом… Ольсен признался мне, что он историк не в обычном смысле этого слова, а “историк сегодняшнего и вчерашнего дня”. Поэтому в СССР его более всего интересовали не музейные ценности, не развалины и фрески, а социально-экономические стороны жизни страны, заводы и фабрики, организация и условия труда, оплата труда, социальное обеспечение трудящихся, бюджет, строительство и т. п.». (См.: ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 22. Д. 55. Л. 155.)
[6] Заместителем председателя ВОКС в январе 1944 г. был назначен А.В. Караганов; занимал пост до октября 1947 г., пока по доносу не был освобожден от обязанностей. Впоследствии известный литературовед, театровед и киновед.
[7] Президентом АН СССР в 1945–1951 гг. был выдающийся физик С.И. Вавилов. Его встреча с датским ученым состоялась 1 ноября 1946 г. (См.: ГА РФ. Ф. Р‑5283. Оп. 22. Д. 55. Л. 141.)
[8] На встрече присутствовали академики-историки: В.П. Волгин, Б.Д. Греков, И.И. Минц и В.И. Пичета. (См.: Там же. Л. 151.)
[9] В первоначальном плане приема датского ученого в Москве значилась его встреча с министром высшего образования СССР С.В. Кафтановым. (См.: Там же. Л. 141.) Вместо него датского гостя принял заместитель министра И.И. Агроскин.
[10] Имеется в виду Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова и историк И.С. Галкин, занимавший пост ректора в 1943–1948 гг. Встреча состоялась 29 октября. (См.: Там же. Л. 151.)
[11] Деканом филологического факультета в 1945–1948 гг. был выдающийся лингвист В.В. Виноградов, академик АН СССР (1946 г.).
[12] Известно, что среди профессоров, с которыми встретился Стендер-Петерсен, были литературоведы Г.О. Винокур и Н.К. Гудзий, этнограф и фольклорист П.Г. Богатырев. «Меня как коллегу приняли с распростертыми объятиями и переполненным радушием», – зафиксировал впечатления о встречах с ними датский профессор. (Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.)
[13] В материалах о поездке в Москву А. Стендер-Петерсен отметил, что имени собеседника не запомнил. (Ibid.)
[14] Директором Всесоюзного внешнеторгового объединения «Международная книга» в 1946–1947 гг. был Н.Г. Садчиков, возглавлявший в 1938–1946 гг. Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит).
[15] Датским посланником в Москве в 1944–1947 гг. был Томас Дёссинг, крупнейший библиотечный деятель, участник Сопротивления в годы Второй мировой войны, социал-демократ, симпатизировавший СССР. (Cм.: Laustsen J.G. Denilloyalegesandt – Thomas Døssingsvirkei Moskva 1944–1947. København, 2004.) Упомянутый поверенный в делах – Рольф Киэр. Как отмечал Стендер-Петерсен, тот свободно говорил по-русски, потому что родился и вырос в «старом Петербурге». (Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.)
[16] Пресс-атташе датского посольства был Рихард Фрейдберг.
[17] Стендер-Петерсен использует привычное до революции написание города, хотя тот с 1936 г. официально именовался Тбилиси.
[18] В 1946–1948 гг. пост руководителя Грузинского общества культурных связей с заграницей занимал грузинский писатель и общественный деятель Н.М. Микава.
[19] В 1941–1972 гг. президентом АН Грузинской ССР был математик Н.И. Мусхелишвили.
[20] Среди грузинских ученых, с которыми встречался Стендер-Петерсен, назовем математика И.Н. Векуа, историка Н.А. Бердзенешвили, лингвистов А.С. Чикобаву и В.Т. Топурию, востоковеда Г.В. Церетели и др. Отметим, что ученые встречи в Тбилиси оказались более представительными, нежели в Москве, и потому произвели на датского профессора огромное впечатление. (Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.)
[21] Лекция состоялась 16 ноября. (См.: ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 22. Д. 55. Л. 153.)
[22] По результатам своего путешествия Агнете Ольсен написала книгу «От Москвы до Арарата» (Olsen A. Fra Moskva til Ararat. København, 1947), в которой выразила восхищение от увиденного в СССР. (Svendsen Y. Sådanneudrensningerernødvendige… // Berlingske. 2012. 30 juli.)
[23] Примечательно, что в отчете ВОКС о приеме датских ученых упомянутый факт поломки самолета никак не отражен. Более того, отлет Стендер-Петерсена из Тбилиси датируется 19 ноября. (См.: ГА РФ. Ф. Р-5283. Оп. 22. Д. 55. Л. 153.)
[24] Фонд Рокфеллера – один из крупнейших американских благотворительных фондов, основанный в 1913 г.
[25] Первоначально советские историки проявили большой интерес к задумке датского профессора, о чем ему сообщил в телефонном разговоре академик В.П. Волгин. Однако быстро меняющиеся политические контексты сделали невозможными подобные инициативы. Если в 1946 г. советская наука еще была ориентирована на международное сотрудничество, то очень скоро возобладал курс на национализацию интеллектуальной жизни. К примеру, в журнале «Вестник древней истории» в 1947 г. исчезают французский подзаголовок и резюме статей, с 1948 г. начинают выходить разгромные рецензии на труды «буржуазных» авторов, а с 1949 г. «из подавляющего большинства статей… пропадают ссылки на зарубежную научную литературу». (См.: Карпюк С.Г. Эмили Грейс (Эмилия Львовна Казакевич), американский филолог-классик и советский историк // Вестн. древней истории. 2016. Т. 76. № 1. С. 142.)
[26] Здесь явная ошибка памяти, поскольку Второй международный съезд славистов состоялся в Варшаве и Кракове в 1934 г. (23–30 сентября).
[27] В 1923 г. Стендер-Петерсен защитил докторскую диссертацию о творчестве Францишека Богомолеца, польского просветителя и одного из основоположников национального театра.
[28] В 1947 г. Стендер-Петерсена на посту ректора Орхусского университета сменил профессор-медик Кай Хольтен.
[29] Фонд Карлсберг основан в 1876 г. пивоваром Д. Якобсеном как коммерческая организация, но изначально поддерживавшая научные исследования.
[30] Государственный Фонд Раска Эрстеда был создан в 1919 г. для поддержки участия датских исследователей в международном научном сотрудничестве. В 1972 г. закрыт, а его функции переданы Совету по планированию исследований Министерства науки.
[31] Имеются в виду события 20–25 февраля 1948 г., когда Коммунистическая партия Чехословакии в результате политического кризиса захватила в свои руки бразды правления страной.
[32] Речь идет о фирменном поезде.
[33] В конце февраля 1948 г. в Чехословакии произошел переворот, приведший к власти коммунистов. Почти сразу начался процесс изгнания из высшей школы нелояльных им преподавателей и студентов. Однако, опасаясь широкого международного резонанса, новая власть не отменила торжеств, которые прошли в Праге с 4 по 10 апреля 1948 г. Делегатов прислали лишь 46 из 74 университетов, изначально подтвердивших участие в празднествах. Ряд университетов направил официальные письменные отказы в знак протеста против давления коммунистов на академические свободы. (Durčanský M., Dhondt P. Two great anniversaries, two lost opportunities: Charles University in Prague, 1848 and 1948 // University Jubilees and University History Writing: A Challenging Relationship. Leiden; Boston, 2015. P. 50–53.)
[34] Польская академия знаний создана в 1872 г. на основе Краковского научного общества. Официально не была распущена, но в 1952 г. вместо нее по советскому образцу была учреждена Польская академия наук. Академия знания воссоздана в 1989 г.
[35] Нич Казимир Игнаци – польский лингвист, диалектолог, специалист в области славянского языкознания, в 1946–1952 гг. президент Польской академии знаний, в 1952–1957 гг. вице-президент Польской академии наук.
[36] К сожалению, пока не удалось установить, какую статью и в какой газете имел в виду автор.
[37] Вероятно, имеется в виду Альберт Пражак – чешский литературовед.
[38] Славянский институт – одно из важнейших чешских научных учреждений, начавшее работу в 1928 г. в Праге. Стендер-Петерсен сотрудничал с ним с конца
[39] Мазон Андре (1881–1967)–французский славист, член Академии надписей и изящной словесности, профессор Страсбургского университета и Коллеж де Франс, директор Института славяноведения в Париже в 1937–1959 гг., вице-президент Международного комитета славистов в 1958–1967 гг. Во время встречи Стендер-Петерсена с московскими филологами осенью 1946 г. литературовед Н.К. Гудзий осведомился, не «мазонист» ли тот, явно намекая на идею французского ученого о том, что «Слово о полку Игореве» было подделкой XVIII в. «К счастью, я не был “мазонистом”, и красивое гуттаперчевое лицо Гудзия озарилось широкой и доброй улыбкой», –зафиксировал датский профессор. (Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.)
[40] «Журнал славянских исследований»–старейшее французское периодическое научное издание, посвященное вопросам славянских языков, литератур и культур, основанное в 1921 г. Мазон был в числе основателей журнала и его первым главным редактором.
[41] Стендер-Петерсен верно подметил, что именно Коммунистическая партия Чехословакии стала главным проводником советизации интеллектуальной жизни страны в 1945–1948 гг. Его вывод согласуется с результатами современных исследований. (См.: Штеллнер Ф., Ковалев М.В. Коммунистическая партия Чехословакии и советизация высшего экономического образования в 1945–1948 гг. // Россия и современный мир. 2022. № 3 (116). С. 188–209.) Тем не менее в записке для американской стороны он умолчал, что определенная часть чехословацкого научного сообщества, как правило представители молодого поколения, отнюдь не была охвачена отчаянием, а активно включилась в процессы советизации. В то же время для датской аудитории Стендер-Петерсен давал более точные оценки. Он отметил глубокий интерес чешских гуманитариев к теоретическим проблемам, что укореняло и внимание к марксизму. (Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.469.)
[42] Имеется в виду Сербская академия наук и искусств (Српскаакадемија наука и уметности)–главное научное учреждение Сербии, основанное в 1886 г.
[43] Белич Александр – выдающийся сербский лингвист, в 1937–1960 гг. президент Сербской академии наук и искусств.
[44] «Гуманистическое общество» основано на базе Государственной библиотеки в Орхусе в 1933 г., объединило ученых-гуманитариев широкого профиля, проводило публичные лекции и дискуссии по актуальным вопросам. С 1970-х гг. его деятельность пошла на спад, в 1990-х гг. прекратило существование.
[45] В реальности Стендер-Петерсен несколько иначе смотрел на интеллектуальную экспансию коммунизма. Обращаясь к датской аудитории в конце 1940-х гг., он констатировал: «Что больше всего должно удивить западного наблюдателя, если он присмотрится к советским культурным реалиям, так это тот парадоксальный факт, что даже после 30 лет советской власти марксистский исследовательский метод возобладал далеко не повсеместно… Насколько сильны немарксистские исследования, видно уже из того, что объектами страстных нападок со стороны относительно молодых и неизвестных марксистов всегда становятся великие, признанные авторитеты, наделенные солидной ученостью». (Det Kongelige Bibliotek – Aarhus. Håndskriftsamlingen. ArkivfraAd. Stender-Petersen. Håndskrift № 1276.189.)
[A] Публикация подготовлена при финансовой поддержке Российского научного фонда (проект № 20–78–10053).
[B] Приложение к письму А. Стендер-Петерсена второму секретарю посольства США в Дании Уильяму Даггану от 31 января 1951 г.