История и практика архивного дела и делопроизводства
 

УДК 930.25(091)
 

Тема функционирования государственных архивов в период Великой Отечественной войны получила определенное освещение в историографии. Это не только статьи и разделы в юбилейных изданиях о работе отдельно взятых государственных архивов в тяжелейших условиях военного времени^[1], но и ряд монографий^[2]. Однако разные ее аспекты изучены весьма неравномерно. Как справедливо отмечают историки-архивисты, «по-прежнему мало исследованы жизнь и быт сотрудников центральных государственных архивов (ЦГА) Советского Союза в период эвакуации в тыловые регионы страны, тогда как процессы перемещения и спасения документальных ценностей главнейших архивных учреждений, вопросы комплектования и использования материалов изучены основательно»^[3]. При этом состояние партийных архивов в 1941–1945 гг., существовавших параллельно с государственными, до последнего времени практически не освещалось. Интерес к их истории военных лет заметно возрос в XXI в.^[4]

Первой обобщающей работой по истории Ленинградского партийного архива (ЛПА) – ныне Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб) стала рукопись д-ра ист. наук Н.Б. Лебедевой^[5], в которой описаны все структурные изменения, приведено много статистических данных, в приложениях помещены документы об образовании и реорганизациях учреждения вплоть до 2005 г. Автору принадлежит также несколько статей, отражающих историю функционирования партархива и его сотрудников в годы Великой Отечественной войны^[6].

В 2014 г. была издана монография «Из “партийного прошлого” в новую эпоху. ЦГАИПД СПб 85 лет», автором-составителем которой является его главный археограф Н.В. Савинова^[7]. На страницах книги рассмотрены важнейшие этапы истории не только одного отдельно взятого архивного учреждения, но и архивной отрасли в целом в различные периоды новейшей истории нашей страны, особенности формирования фондов партийных архивов, их использования и доступа к ним исследователей в разные годы.

Теме эвакуации партархива в указанных работах уделено большое внимание, но некоторые вопросы в силу исследовательских задач и характера повествования остались все же за рамками изучения. Сохранившиеся в ЦГАИПД СПб источники, главным образом официальная и частная переписка руководства архива с заведующим особым сектором Ленинградского обкома (ЛОК) и Ленинградского горкома (ЛГК) ВКП(б) А.Н. Кузнецовым^[8], секретарем ЛОК ВКП(б) М.Н. Никитиным^[9], позволяют более подробно осветить такие важные темы, как организация работы партархива в эвакуации, его взаимодействие с вышестоящими органами, решение кадровых вопросов, а также вклад его заведующего в дело сохранения и использования партийной документации в условиях военного времени.

Напомним, что в годы войны Ленинградский партийный архив действовал на правах отдела ленинградских обкома и горкома ВКП(б)^[10]. Предвоенной осенью, 1 октября 1940 г., его заведующим был назначен Иван Никитич Никитин – типичный представитель партийно-советских руководителей рабоче-крестьянского происхождения 36 лет, за плечами которого были труд на производстве с 12-летнего возраста, параллельная учеба в вечерней школе, затем в Институте подготовки кадров Ленинградского отделения Коммунистической академии и даже около года обучения в Институте красной профессуры, далее – профсоюзная и партийная работа в Ленинграде, Мурманске и вновь в Ленинграде, куда ему разрешили вернуться после личного обращения в ЦК ВКП(б). Тогда его назначили заместителем управляющего Ленинградской конторой «Главмясомолснаб» и внештатным инструктором Куйбышевского РК ВКП(б)^[11].

ЛПА к моменту прихода туда Никитина был одним из самых крупных партийных архивов СССР того времени, где хранилось порядка 2 тыс. фондов, 500 тыс. ед. хр. – документы партийных и комсомольских органов и организаций, учреждений ВКП(б) и ВЛКСМ Ленинграда и области, учетные и регистрационные карточки, партийные билеты членов и кандидатов в члены партии (1917–1920 гг. и 1926 г.), учетные комсомольские карточки и комсомольские билеты (1918–1938 гг.), личные дела коммунистов.

В наследство от своей предшественницы, А.Н. Ельчаниновой, И.Н. Никитину перешла масса неразрешенных вопросов, связанных с организацией деятельности архива: острая нехватка помещений для хранения фондов, квалифицированных специалистов, наличие большого комплекса неописанных документов^[12]. В предвоенный год И.Н. Никитин сумел развернуть работы по этим направлениям, что позволило возобновить прием документов от первичных парторганизаций и райкомов ВКП(б)^[13]. Начавшаяся война внесла свои коррективы в дальнейшее существование ЛПА, и теперь И.Н. Никитину пришлось перестраивать работу учреждения в соответствии с реалиями военного времени.

Согласно постановлению секретариата ленинградских обкома и горкома ВКП(б) от 11 августа 1941 г., ЛПА предписывалось не позднее 13 августа эвакуировать в Челябинск^[14]. Сопровождать архив и работать при нем по прибытии на место должны были его заведующий И.Н. Никитин и четверо штатных сотрудников: В.В. Зуева, С.Н. Кириков, А.Ф. Цепканова и И.И. Швецова. Вместе с ними направлялись еще пять человек из особого сектора, управления делами и отдела кадров ленинградских обкома и горкома ВКП(б). За состояние и сохранность архива отвечал И.Н. Никитин^[15]. Оставшиеся в Ленинграде 33 штатных сотрудника, получив двухнедельное пособие, были уволены. Произвести окончательный расчет с ними и с организациями, а также обеспечивать охрану здания архива в Ленинграде и имущества предстояло архивистам Е.Г. Зенюковой, М.Г. Кузьминой и А.Г. Никифоровой^[16].

Первые три эшелона с документами архива прибыли в Челябинск 22 августа 1941 г.; их разместили в полуподвальном помещении под зданием Кировского РК ВКП(б) и Кировского райсовета. Очередной эшелон пришел 2 сентября; этот груз расположили в подвальном помещении недостроенного здания Драматического театра на пл. Ярославского. 24 сентября из Тихвина прибыл еще один эшелон. Первым делом сотрудники архива занялись учетом ящиков с документами и их размещением, укладкой учетных карточек коммунистов и протоколов заседаний обкома и горкома в несгораемые шкафы, систематизацией документов нескольких фондов. В связи с тем что упаковка (ящики, корзины, чемоданы, мешки, тюки) находилась в неудовлетворительном состоянии, документы пришлось переупаковать. Возобновилась работа по выполнению запросов организаций^[17].

Непредвиденными оказались последовавшие одно за другим перемещения документов, хотя полуподвалы были «сухие и вполне удобны»^[18]. Только с августа 1941 г. по февраль 1942 г. партархив перевозили четыре раза (в последний раз – в здание по ул. Красноармейская, 166)^[19], что стало для сотрудников и руководства серьезным испытанием, поскольку потребовались значительные материальные, кадровые и технические ресурсы. Особенно тяжело пришлось зимой 1941 г.: при стойких морозах и температуре воздуха –35° приходилось работать в валенках и тужурках в холодных подвальных помещениях. Никитин неоднократно обращался в обком ВКП(б) и горисполком с просьбой выделить отдельные помещения для работы, но получал отказ, так как освобождавшиеся площади отдавались прибывавшим на Урал заводам и другим учреждениям. Подобные обстоятельства заставляли заведующего идти на вынужденное нарушение правил противопожарной безопасности и топить печи в смежных комнатах, освобожденных от архивных документов, с соблюдением всех мер предосторожности^[20].

Тем не менее за первые месяцы пребывания в Челябинске удалось выполнить значительный объем работ, включавший помимо переупаковки материалов систематизацию 400 архивных дел, перепечатку 512 страниц описей как дел, так и учетных карточек коммунистов 40 райкомов^[21]. Особое внимание уделялось систематизации учетных карточек в связи с выездом коммунистов из Ленобласти и постановкой на учет на новом месте^[22]. Последняя работа, как выяснилось позже, потребовала немало усилий и времени. На ее сложности Никитин обращал внимание еще в начале 1942 г. в письме заведующему особым сектором ЛОК и ЛГК ВКП(б) А.Н. Кузнецову: «Работаем мы сейчас главным образом над разбором учетных карточек образца 1936 г., подбираем их по строгому номеру и подбираем учетные книги райкомов. Оказывается, это трудоемкая работа. Учетные карточки разбираем уже больше двух месяцев»^[23].

Серьезное затруднение вызывали и кадровые вопросы, решение которых осложнялось отсутствием своевременных предписаний. Еще до отъезда из Ленинграда И.Н. Никитин получил от А.Н. Кузнецова четкое указание: «ОК ВКП(б) утверждено 10 человек для работы в партархиве»^[24]. Однако в Челябинск прибыли еще четверо партаппаратчиков, хорошо знавших партийную документацию (А.В. Горьков, В.П. Игошина, Т.И. Коноплева и А.С. Лукашевич), которые заявили Никитину, что «направлены на работу в партархив». Тот был вынужден 9 января 1942 г. обратиться к А.Н. Кузнецову^[25]. Переписка затянулась, и когда наконец выяснилось, что расширять штаты не было необходимости, пришлось увольнять вновь принятых сотрудников и помогать им трудоустроиться заново. Причем Никитин постарался учесть их опыт. Так, в отношении Т.И. Коноплевой он рассудил, что «неудобно оставлять на архивно-технической работе ответственного инструктора обкома»^[26]. В той же докладной записке Никитин сообщил: «…мы Игошину уволили… Тов. Горьков подбирает работу в Челябинском горкоме ВКП(б). Тов. Широков договорился с Челябинским обкомом о работе т. Лукашевич. Коноплева должна пойти в распоряжение обкома»^[27].

Неразбериха со штатами вызывала недовольство сотрудников, создавала нервозную обстановку, приводила к распространению нелестных слухов о самом заведующем, обвинениям в самоуправстве. Так, на партсобрании, где разбиралось заявление Игошиной, та открыто заявила, что «ее увольняют неправильно, что у нее есть командировочное удостоверение [Я.Ф.] Капустина^[28] и якобы Никитин берет под сомнение эту командировку»^[29]. И.Н. Никитина беспокоила подобная ситуация, о чем он прямо писал А.Н. Кузнецову: «Вы себе можете представить, какое нехорошее отношение создалось ко мне»^[30].

После перевода дополнительно прибывших на другое место работы суета не прекратилась, а только набрала обороты. Теперь встал вопрос о возвращении некоторых сотрудников, в частности Лукашевич, в ЛПА. В этой связи И.Н. Никитин, получив телеграмму А.Н. Кузнецова, был вынужден написать ему частное письмо: «Александр Николаевич, нельзя ли все-таки прекратить эту игру на нервах? Опять Лукашевич начала бегать по сотрудникам, отрывать и нервировать их во время работы, сообщать по секрету, что Никитин уволил ее самовольно, что она приехала по решению секретариата и т.д. Ведь это неправда. Вы… хорошо знаете, какой нам установлен штат»^[31]. Описывая поведение Коноплевой, Никитин сообщил и об угрозе с ее стороны написать «частное письмо тов. [Т.Ф.] Штыкову^[32]… он [И.Н. Никитину] покажет»^[33]. Резюмируя свои переживания в связи с увольнением сотрудниц, Никитин откровенно признавался, что ему «очень обидно за них», хотя та же Лукашевич «об архивной работе говорила нелестные эпитеты, что она скучная», но при этом боялась, что «архив уедет, а ее оставят в Челябинске»^[34].

Наконец штаты ЛПА были приведены «в соответствие с решением секретариата от 11.08.41 г.»^[35]. Однако их малочисленность не позволяла «развернуть работы»^[36]. В марте 1942 г. ЛОК ВКП(б) разрешил увеличивать штат сотрудников по необходимости^[37].

С 1942 г. возросло количество запросов о партпринадлежности, партбилетах, партизанах, приеме в партию. Но их выполнение зависело от ряда обстоятельств. Так, поиск документов был чрезвычайно затруднен: в хранилище «ящики уложены в высоту 5–6 рядов… [нужно] поднимать очень много ящиков (работа для здоровых грузчиков)»^[38], а занимались этим преимущественно женщины. Кроме того, не всегда имелись подробные описи, особенно по райкомам Ленобласти, поэтому в поисках нужного материала приходилось вскрывать ящики конкретного райкома. В этой связи И.Н. Никитин просил А.Н. Кузнецова «не ставить категорические требования о даче справок»^[39].

По подсчетам заведующего, за январь–февраль 1942 г. поступило 15 запросов, а с марта по 15 мая – уже 145^[40]. Всего же за 1942 г. их было зарегистрировано 596^[41]. Стремясь максимально облегчить работу сотрудников, И.Н. Никитин договаривался с комендатурой обкома ВКП(б) о частичной рассортировке и укладке ящиков^[42]. Для их поднятия использовались лебедки и тали. В августе 1942 г. в помощь женщинам-архивистам Кировский завод командировал столяра У.М. Рубинштейна^[43].

Будучи заинтересованным в квалифицированных специалистах, которые остро потребовались в 1942 г. в связи с массовым поступлением учетных карточек, И.Н. Никитин ходатайствовал о направлении в архив А.В. Горькова, хорошо знавшего специфику работы с ними. По словам И.Н. Никитина, после выхода постановления ЦК ВКП(б) о новом порядке учета эвакуированных коммунистов^[44] «стало понятно, какая большая работа еще предстоит с учетными карточками»^[45]. Благодаря содействию секретаря ЛОК ВКП(б) М.Н. Никитина вопрос с переводом А.В. Горькова решился положительно, однако того призвали на фронт и как моряка отправили во Владивосток. Архив на неопределенное время так и остался без сведущего в работе с учетными документами сотрудника, поскольку «среди товарищей, эвакуированных с партархивом, [не было] хорошо знакомых с работой сектора единого партбилета»^[46]. Для выяснения всех обстоятельств отъезда А.В. Горькова И.Н. Никитин лично обращался ко второму секретарю Челябинского обкома ВКП(б) Л.С. Баранову, о чем доложил тому же М.Н. Никитину^[47]. В отсутствие специалиста, хорошо знавшего особенности работы с партдокументами, И.Н. Никитин просил М.Н. Никитина направить в архив хотя бы Васильева из сектора единого партбилета оргинструкторского отдела обкома, чтобы тот курировал это направление. Иван Никитич понимал, что «работа будет очень тяжелой и сложной», так как «в практике… такого скопления партдокументов в одном месте еще не было»^[48]. Но ЛОК ничем помочь не смог, поскольку Васильев работал в аппарате обкома ВКП(б). Поэтому заведующему рекомендовали использовать «на работе по наведению порядка с партийными документами одного из работников аппарата обкома ВКП(б), эвакуированного из Ленинграда»^[49]. В мае 1942 г., когда в Челябинск из Владивостока вернулся демобилизованный в запас А.В. Горьков, И.Н. Никитин обратился в вышестоящую инстанцию с просьбой утвердить для него дополнительную ставку инструктора. Теперь И.Н. Никитин мог быть спокоен, так как выполнение ответственной работы находилось в надежных руках А.В. Горькова^[50].

К концу 1942 г. все 4 тыс. ящиков с архивными документами были сосредоточены на территории склада по ул. Красноармейская, 166. В одном из писем А.Н. Кузнецову еще в феврале 1942 г. И.Н. Никитин, сообщая о переезде архива в помещение по данному адресу, выражал надежду на то, что «партархив, видимо, в последний раз переехал»^[51]. Однако в ноябре 1942 г. возникла угроза очередного переезда. Ходатайствуя о пересмотре соответствующего решения Челябинского обкома ВКП(б), уполномоченный ЛОК ВКП(б) в Челябинске Ф.М. Широков отмечал, что «за время перевозок упаковка материалов архива в большинстве стала непригодной, не говоря уже о работе, которую мы не можем своевременно проводить (давать и высылать справки по партдокументам по запросам ЦК ВКП(б) и парторганизациям Советского Союза). Затрачены безрезультатно средства на перевозку материалов и приспособление помещений под архивохранилище)»^[52].

В свою очередь И.Н. Никитин, оценивая последствия переездов, 4 декабря 1942 г. доложил председателю исполкома Челябинского горсовета депутатов трудящихся В.Д. Павлову, что «в результате непрекращающихся перевозок партархив не мог вести своей работы, бесцельно затрачены десятки тысяч рублей из кассы Ленинградского обкома ВКП(б) (на перевозки и ремонт помещений), большое количество деревянных ящиков с материалами развалилось, и их дальнейшая перевозка стала невозможной»^[53]. По подсчетам Никитина, на новый переезд потребовалось бы примерно 50 тыс. руб.^[54] Вероятно, только благодаря общим усилиям Ф.М. Широкова и И.Н. Никитина архив все же оставили на прежнем месте, о чем Челябинский горсовет уведомил 7 декабря 1942 г.^[55]

Разговоры о переездах, прекратившись на некоторое время, возобновились со стороны Челябинского обкома ВКП(б)^[56]. В сентябре 1943 г. И.Н. Никитин в докладной записке заместителю управляющего делами ЛОК ВКП(б) Юницину просил поставить на разрешение секретарей ГК и ОК ВКП(б) вопрос о закреплении занимаемого партархивом помещения по Красноармейской улице, 166. В качестве альтернативы при отсутствии возможности оставить партархив в данном помещении заведующий предлагал «перевести все материалы партархива в ближайший город к Ленинграду»^[57].

В 1943 г. основные усилия сотрудников партархива были направлены на исполнение запросов. Только за первые шесть месяцев 1943 г. их поступило 392. Как сообщал И.Н. Никитин в письме заместителю заведующего Института Маркса – Энгельса – Ленина (ИМЭЛ) при ЦК ВКП(б) П.Н. Караваеву^[58], «другой работой мы пока не занимаемся, т.к. у нас не остается времени»^[59]. К 1 сентября 1943 г. из принятых 733 запросов было выполнено 614^[60]. Кроме того, в архив продолжали поступать документы Ленинградской партийной организации, а также Ленинградского штаба партизанского движения^[61]. Было сформировано 98 тыс. дел с документами ГК и РК ВКП(б), составлена опись. Помимо этого, по указанию руководства ИМЭЛ, предстояло приступить к отбору не подлежащих хранению материалов (инструктивное письмо от руководства института с соответствующими рекомендациями И.Н. Никитин получил еще в феврале 1942 г.).

Это действительно было актуально в условиях частых переездов партархива, чтобы, как справедливо указывал П.Н. Караваев, «не пришлось напрасно перевозить обратно материалы, не представляющие ценности и значения»^[62]. Однако на эту работу у сотрудников партархива просто не оставалось времени, хотя рабочий день длился с 9 утра до 10–11 вечера^[63]. Спустя год И.Н. Никитин докладывал П.Н. Караваеву: «…мы стремимся выполнить быстрей справки. Как только выполним все запросы, тогда сможем заняться отбором не подлежащих хранению материалов»^[64]. К тому же И.Н. Никитин считал, что, несмотря на имевшиеся в его распоряжении две инструкции ИМЭЛ, «этим вопросом можно [будет] заниматься с разрешения Ленинградского обкома»^[65]. До конца 1943 г. Никитин планировал провести только подготовительные работы, о чем сообщил Юницину^[66]. По данному вопросу И.Н. Никитин советовался и с М.Н. Никитиным, поделившись с ним собственным видением процесса: «…необходимо создать отборочную комиссию решением обкома ВКП(б) и уполномочить одного из секретарей ОК рассматривать и утверждать представляемые списки материалов, подлежащих уничтожению. Причем предварительно эти списки [должны] просматриваться в ИМЭЛ»^[67]. Впрочем, к работе по уничтожению не подлежащих хранению материалов в эвакуации так и не приступили.

Несмотря на сложные бытовые условия, ухудшение питания сотрудников с осени 1943 г., а также возросшие объемы работ^[68], в официальной переписке, в частности с М.Н. Никитиным, Иван Никитич не жаловался на какие-либо сложности: «…трудности, возникавшие у меня здесь, разрешал на месте. И должен Вам сказать, что нам нужно для работы, мы имеем. Не ощущаем ни в чем недостатка. Наш небольшой коллектив работников партархива очень дружно работает и все время отдает работе»^[69]. Однако в частной переписке он порой не скрывал своих эмоций и был более откровенен. Так, рассказывая заведующему оргинструкторским отделом ЛОК ВКП(б) С.М. Залыгину о работе в Челябинске, И.Н. Никитин по-дружески признавался, что тяготится вынужденным пребыванием на одном месте: «…очень завидую всем тихвинцам и вашей работе, Вы находитесь на оперативной работе, выезжаете по районам. Я по своему характеру люблю передвигаться и менять характер работы. А мы здесь живем в нашем однообразии, “прилипли” к бумажкам»^[70]. Отчитываясь о результатах работы за 1942 г. в одном из писем к М.Н. Никитину, Иван Никитич также упомянул о своем безотлучном пребывании в Челябинске: «…вот уже два с лишним года как я выехал из Ленинграда и за это время я ни разу никуда не выезжал и не был в Ленинграде»^[71].

В эвакуации И.Н. Никитин не переставал думать о жизни в родном городе: «…писать из глубокого тыла в город-фронт нам, жителям Ленинграда, как-то не по себе. Чувствуешь себя, как провинившийся. Начинаешь писать письма, а на тебя как нахлынут разные мысли, вопросы: почему ты здесь, а не там, где люди подвергаются смертельной опасности? И все что ни напишешь кажется таким ненужным. Разорвешь. Мне иногда кажется, что нас здесь “тыловиков” и не уважают. И когда приезжают сюда работники из Ленинграда, я стараюсь держаться в стороне. Мы здесь все живем мыслями с вами»^[72].

Когда наконец 18 января 1943 г. блокада Ленинграда была прорвана, И.Н. Никитин и все сотрудники партархива стали ждать возвращения в Ленинград, о чем он сообщал в письме С.М. Залыгину: «Настроение у всех нас чемоданное. Все думают о том, когда же обратно? Все это забывается только на работе»^[73]. В декабре 1943 г., получив письмо из ИМЭЛ от П.Н. Караваева, в котором тот интересовался подготовкой партархива к возвращению в Ленинград, Иван Никитич принялся выяснять у М.Н. Никитина о возможных условиях реэвакуации и поставил вопрос о поиске подходящего здания: «Может быть, теперь настало время для подготовки партархива к реэвакуации? Тогда сейчас необходимо озаботиться подысканием необходимого помещения для партархива. Старое помещение теперь, когда нам сдали свои материалы почти все райкомы города и области, будет мало. Прошу Вашего разрешения на приезд в Ленинград для разрешения ряда вопросов, связанных с подготовкой помещения и дальнейшей работы партархива»^[74].

На 1944 г. в ЛПА планировалось много работы, связанной с исполнением запросов, разбором архивных материалов и их систематизацией. Однако, как позднее отчитывался И.Н. Никитин, «деятельность партархива в 1944 г. была подчинена главным образом вопросам подготовки к реэвакуации»^[75]. С января 1944 г. И.Н. Никитин начал направлять в ЛОК и ЛГК ВКП(б) письма с обоснованием технических особенностей помещения, в котором смог бы разместиться партархив после реэвакуации. Описывая предвоенную ситуацию, И.Н. Никитин указал, что еще в 1940 г. «помещение партархива, находящееся на канале Грибоедова, д. 103, с полезной площадью в 1500 кв. м, было заполнено до отказа и… партархив прекратил прием материалов от райкомов ВКП(б)»^[76]. Объясняя текущую ситуацию, он подчеркивал, что архив содержит до 1 млн дел и документов и является одним из крупнейших областных архивов партии, поэтому для сохранности всего объема документов требуется помещение площадью в 4 тыс. кв. м, расположенное вблизи к обкому и горкому ВКП(б). Всем этим условиям отвечало помещение, располагавшееся по адресу: ул. Смольного, д. 1/3^[77].

В апреле 1944 г. ЛОК ВКП(б) принял два важных постановления, касавшихся дальнейшей деятельности ЛПА. Согласно первому, от 3 апреля 1944 г., Ленинградский партархив должен был возвратиться в Ленинград к 15 мая 1944 г.^[78] В соответствии с постановлением от 18 апреля 1944 г. партархиву выделялось помещение, которое занимал 2-й юридический институт^[79]. Уже 14 июня 1944 г. материалы партархива в составе 42 вагонов были доставлены в Ленинград и размещены в здании Смольного^[80].

Почти три года пребывания ЛПА в Челябинске показали, что учреждение максимально подстроилось под условия военного времени и в короткие сроки возобновило свою основную деятельность. Заведующий партархивом И.Н. Никитин, незадолго до начала войны назначенный на эту должность, проявил себя хорошим организатором и продемонстрировал умелое руководство, наладив работу учреждения и позаботившись о создании для сотрудников приемлемых условий. Благодаря самоотверженности и трудолюбию архивистов партархив был приведен в порядок и, несмотря на все сложности и частые переезды, функционировал практически без перебоев: исполнял запросы, продолжал прием документов, систематизировал архивные материалы. За годы войны его объем увеличился в два раза за счет приема документов от городского и районных комитетов партии Ленинграда и области, а также документов Ленинградского штаба партизанского движения. Теперь эти документы составляют источниковую базу для исследования истории Великой Отечественной войны.

И.Н. Никитин возглавлял архив до ноября 1948 г., а затем был переведен на должность заведующего оргмассовым отделом Ленинградского областного совета профсоюзов.

 

Список литературы

1. Амиантов Ю.Н. Партийные архивы в годы Великой Отечественной войны: вопросы эвакуации документов // Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне: материалы Всерос. науч.-практ. конф. 21–22 апреля 2006 г. М., 2007. С. 175–188.

2. Лебедева Н.Б. Ленинградский партийный архив в годы Великой Отечественной войны: эвакуация, работа в г. Челябинске, возвращение в Ленинград // Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне: материалы Всерос. науч.-практ. конф. 21–22 апреля 2006 г. М., 2007. С. 567–577.

3. Лебедева Н.Б. Сотрудницы Ленинградского института истории партии и партархива в годы войны // Женщина и война. О роли женщин в обороне Ленинграда. 1941–1944 гг. СПб., 2006. С. 255–265.

4. Савинова Н.В. Из «партийного прошлого» в новую эпоху. ЦГАИПД СПб 85 лет. СПб., 2014.

 

---

[1] См., напр.: Максаков В.В. Архивы и архивное дело в СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. // Вопр. архивоведения. 1961. № 2. С. 3–13; Цаплин В.В. Подвиг архивистов // Советские архивы. 1968. № 3. С. 63–70; Зелов Н.С. ЦГАОР СССР в годы Великой Отечественной войны // Археографический ежегодник за 1981 год. М., 1982. С. 213–218; Он же. Из воспоминаний архивистов // Советские архивы. 1985. № 2. С. 48–51; Баталин В.Н., Малышева Г.Е. Страницы истории Российского государственного архива кинофотодокументов (Хроника событий. 1926–1966 гг.). СПб., 2011. С. 42–53; и др.

[2] Максаков В.В. История и организация архивного дела в СССР. 1917–1945 гг. М., 1969; Копылова О.Н. Центральные государственные архивы СССР в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг.: автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1991; Хорхордина Т.И. История и архивы. М., 1994; Савин В.А. «Хранить нельзя уничтожить». Формирование и организация Государственного архивного фонда РСФСР–СССР. М., 2000; и др.

[3] Козурман С.О. Центральные государственные архивы СССР в эвакуации в Саратове (1941–1942 гг.) // Отечественные архивы. 2020. № 3. С. 3.

[4] См.: Архив – хранитель времени: история архивной службы Челябинской области в документах, воспоминаниях, фотографиях / под ред. А.П. Финадеева. Челябинск, 2004; Амиантов Ю.Н. Партийные архивы в годы Великой Отечественной войны: вопросы эвакуации документов // Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне: материалы Всерос. науч.-практ. конф. 21–22 апреля 2006 г. М., 2007. С. 175–188; Шамсутдинова Р.Г. Татарский единый партийный архив в годы Великой Отечественной войны // История и архивы. 2017. № 1. С. 40–50; Она же. Партийный архив ТАССР и вызовы времени: вторая половина 1941 – начало 1960‑х гг. (к 90‑летию Татарского единого партийного архива) // Гасырлар авазы – Эхо веков. 2019. № 3. С. 94–105; Базанов М.А. Челябинские архивисты в 1943 г.: размышления о пройденном пути, перспективах развития и их итоги // Архив в социуме – социум в архиве: материалы регион. науч.-практ. конф. / сост., науч. ред. Н.А. Антипин. Челябинск, 2018. С. 76–79; и др.

[5] ЦГАИПД СПб. Ф. Р‑5321 «Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга. Центральный район, Санкт-Петербург». Оп. 4. Д. 20 (Лебедева Н.Б. Центральный государственный архив историко-политических документов: Очерки предыстории и истории архива. 1920–2000 гг.)

[6] Лебедева Н.Б. Сотрудницы Ленинградского института истории партии и партархива в годы войны // Женщина и война. О роли женщин в обороне Ленинграда. 1941–1944 гг. СПб., 2006. С. 255–265; Она же. Ленинградский партийный архив в годы Великой Отечественной войны: эвакуация, работа в г. Челябинске, возвращение в Ленинград // Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне… С. 567–577.

[7] Савинова Н.В. Из «партийного прошлого» в новую эпоху. ЦГАИПД СПб 85 лет. СПб., 2014.

[8] Кузнецов Александр Николаевич – в 1941 г. помощник первого секретаря ленинградских обкома и горкома ВКП(б), заведующий особым сектором ленинградских обкома и горкома (до 18 января 1945 г.), освобожден от должности в связи с переходом на работу в ЦК ВКП(б) в Москве. (ЦГАИПД СПб. Ф. Р‑25 «Ленинградский городской комитет КПСС (1931–1991), Ленинград». Оп. 2. Д. 3778, 5213.)

[9] Никитин Михаил Никитич (1902–1950) – в 1935–1937 гг. инструктор, заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЛОК ВКП(б); в 1941–1944 гг. 3‑й секретарь ЛОК ВКП(б); в сентябре 1941 г. – октябре 1944 г. руководитель, затем начальник Ленинградского штаба партизанского движения. Награжден двумя орденами Ленина, орденом Красного знамени. С 1945 г. на партийной работе в Новосибирске, Ленинграде. Репрессирован. (См.: Там же. Ф. Р‑1728 «Коллекция личных дел. Петроград (1917–1924), Ленинград (1924–1950)». Оп. 1. Д. 196672.)

[10] История функционирования Ленинградского партархива как самостоятельного учреждения началась 13 декабря 1929 г., когда по решению секретариата ЛОК ВКП(б) было создано Ленинградское отделение Единого партийного архива. В 1934 г. оно переименовано в Ленинградское отделение Центрального партийного архива. В декабре 1939 г. отделение на основании постановления Оргбюро ЦК ВКП(б), которое предусматривало передачу руководства всеми партийными архивами страны местным партийным органам, преобразовали в партийный архив Ленинградского обкома ВКП(б), т.е. ЛПА. Согласно решению бюро ЛГК ВКП(б) от 21 марта 1945 г. ЛПА перешел в ведение Института истории партии ЛГК ВКП(б) – филиала ИМЭЛ при ЦК ВКП(б) в статусе одного из его секторов. В таком качестве ЛПА просуществовал до 1991 г. (См.: Савинова Н.В. Указ. соч.)

[11] Более подробно свой жизненный путь И.Н. Никитин изложил в автобиографии. Из этого документа следует, что он родился 25 июля 1904 г. в рабочей семье. Его мать, по происхождению крестьянка деревни Зубы бывшей Псковской губернии, работала батрачкой, затем – в прислугах. В 1903 г. (по другим данным, с 1904 г.) она поступила на завод «Треугольник», где проработала до 1930 г. (по иным сведениям, до 1928 г.) галошницей, затем ушла оттуда в связи с переводом на инвалидность. По признанию Ивана Никитича, своего отца он никогда не видел. В свидетельстве о рождении указано, что «у девицы Агафьи Никитиной 18 июля 1904 г. родился внебрачный сын Иван, который крещен 25 июля 1904 г.». (ЦГАИПД СПб. Ф. Р‑1728. Оп. 1. Д. 184924/1. Л. 13.) После трехклассной начальной школы И. Никитин поступил учеником в типографию «Луч». С 1916 по 1920 г. трудился в разных типографиях Петрограда, с конца 1921 по 1927 г. – рабочим на заводе «Красный треугольник», параллельно учился в вечерней средней школе, в 1927–1929 гг. – в Ленинградской школе профсоюзного движения, затем на профсоюзной и партийной работе. В 1931–1932 гг. учился в Институте подготовки кадров Ленинградского отделения Коммунистической академии, а после около года – в Институте красной профессуры. В связи с закрытием института в 1933 г. направлен на партийную работу в Смольнинский РК ВКП(б), был секретарем парткома 3‑й мебельной фабрики до 1935 г., затем информатором и заведующим культурно-просветительским отделом РК ВКП(б). В конце 1937 г. утвержден инструктором ЛГК ВКП(б). В 1938 г. направлен в Мурманский обком, где работал заведующим особым сектором, и. о. редактора газеты «Полярная правда» и заведующим культурно-просветительским отделом РК ВКП(б). (См.: Там же. Д. 184924/1, 184924/6, 184924/7.)

[12] Подробнее см.: Савинова Н.В. Указ. соч. С. 64.

[13] Там же. С. 65.

[14] ЦГАИПД СПб. Ф. Р‑24 «Ленинградский областной комитет КПСС. Смольнинский район, Ленинград. 1927–1991». Оп. 2а. Д. 188. Л. 4.

[15] Там же.

[16] Там же. Ф. Р‑5321. Оп. 1. Д. 116. Л. 50, 51.

[17] Там же. Д. 121. Л. 6.

[18] Там же.

[19] Там же. Д. 163. Л. 5.

[20] Там же. Д. 121. Л. 10.

[21] Там же. Л. 9.

[22] Там же. Л. 6.

[23] Там же. Д. 161. Л. 6.

[24] Там же. Д. 121. Л. 4.

[25] Там же. Д. 161. Л. 2.

[26] Там же. Д. 121. Л. 11.

[27] Там же. Д. 161. Л. 2.

[28] Капустин Яков Федорович (1904–1950) – в 1938–1939 гг. секретарь парткома и парторг ЦК ВКП(б) на Кировском заводе; в 1939–1940 гг. секретарь Кировского РК партии; в 1940–1945 гг. секретарь ЛГК ВКП(б). Во время блокады Ленинграда уполномоченный Государственного комитета обороны по эвакуации предприятий Ленинграда. С января 1945 г. 2‑й секретарь ЛГК ВКП(б). (Там же. Ф. Р‑25. Оп. 2. Д. 1284, 1994.)

[29] Там же.Ф. Р‑5321. Оп. 1. Д. 161. Л. 2.

[30] Там же.

[31] Там же. Л. 5–5 об.

[32] Штыков Терентий Фомич (1907–1964) – в 1937 г. секретарь Выборгского РК ВКП(б), с июня 1938 г. второй секретарь ЛОК ВКП(б), в сентябре–ноябре 1938 г. член Особой тройки УНКВД ЛО. Во время советско-финляндской, Великой Отечественной и советско-японской войн член военных советов армии и ряда фронтов. (Там же. Ф. Р‑24. Оп. 2. Д. 5470, 4501.)

[33] Там же. Ф. Р‑5321. Оп. 1. Д. 161.Л. 5 об.

[34] Там же.

[35] Там же. Л. 5.

[36] Там же. Л. 5 об.

[37] Там же. Л. 10 об.

[38] Там же. Л. 7.

[39] Там же.

[40] Там же. Л. 13.

[41] Там же. Д. 165. Л. 3.

[42] Там же. Д. 161. Л. 13 об.

[43] Подробнее см.: Там же. Оп. 4. Д. 20. Л. 39.

[44] Возможно, речь идет о решении ЦК ВКП(б) от 1 января 1942 г. «Об учете коммунистов, эвакуированных из прифронтовых районов».

[45] ЦГАИПД СПб. Ф. Р‑5321. Оп. 1. Д. 161. Л. 9.

[46] Там же.

[47] Там же.

[48] Там же.

[49] Там же. Л. 12.

[50] Там же. Л. 13 об.

[51] Там же. Л. 6.

[52] Там же. Л. 5.

[53] Там же. Д. 163. Л. 7.

[54] Там же.

[55] Там же. Л. 8.

[56] Там же. Д. 183. Л. 27 об.

[57] Там же.

[58] Караваев Петр Николаевич (1884–1952) – заместитель заведующего ЦПА с апреля 1939 г. по сентябрь 1944 г., с сентября 1944 г. по апрель 1945 г.  и.о. заведующего ЦПА, с сентября 1944 г. по октябрь 1947 г. заместитель заведующего сектором филиалов и местных партархивов ИМЭЛ, с октября 1947 г. по июнь 1952 г. заместитель заведующего ЦПА. (РГАСПИ. Ф. 71 «Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ИМЛ) (1931–1991)». Оп. 21. Д. 572.) В РГАСПИ имеется фонд П.Н. Караваева (Ф. 373). Благодарю за помощь в поиске информации главного специалиста РГАСПИ, канд. ист. наук Н.А. Лысенкова.

[59] ЦГАИПД СПб. Ф. Р‑5321. Оп. 1. Д. 165. Л. 3 об.

[60] Там же. Л. 12.

[61] Подробнее см.: Там же. Оп. 4. Д. 20. Л. 37.

[62] Там же. Оп. 1. Д. 165. Л. 1.

[63] Там же. Л. 16.

[64] Там же. Л. 3 об.

[65] Там же. Л. 12.

[66] Там же. Д. 183. Л. 27 об.

[67] Там же. Д. 165. Л. 16–17.

[68] Подробнее см.: Там же. Оп. 4. Д. 20. Л. 39.

[69] Там же. Оп. 1. Д. 165. Л. 15–16.

[70] Там же. Л. 12.

[71] Там же. Л. 18.

[72] Там же. Л. 14–15.

[73] Там же. Л. 12.

[74] Там же. Л. 18–19.

[75] Там же. Д. 198. Л. 1.

[76] Там же. Д. 199. Л. 1.

[77] Там же.

[78] Там же. Д. 196. Л. 3.

[79] Там же. Л. 4.

[80] Там же. Д. 198. Л. 1.