Критика и библиография

Монголия в документах из архивов ФСБ России (1921–1936 гг.): сб. док. / науч. ред. В.В. Наумкин, отв. ред.: К.В. Орлова, В.В. Грайворонский; Ин-т востоковедения РАН. М.: ИВ РАН, 2019. – 528 с. – 500 экз.
 

Рецензируемое издание подготовлено Институтом востоковедения (ИВ) РАН в сотрудничестве с Центральным архивом ФСБ России к 200-летию ИВ РАН. В нем 163 документа, выявленных в фондах ЦА ФСБ России и Управления ФСБ России по Омской области (86 и 77 документов соответственно). Более половины документов (92 – за январь 1925 г. – февраль 1936 г.) – это информационные сообщения сотрудников ряда подразделений (иностранного и восточного отделов, полномочного представительства) ОГПУ при СНК СССР и иностранного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. Также публикуются шифрограммы, сводки, доклады, письма, служебные записки. Как отмечается в предисловии, документы «хранились под грифами “секретно” и “совершенно секретно”… и до последнего времени были недоступны для исследователей и широкого круга читателей» (С. 3).

Тематически сборник охватывает «прежде всего те материалы, которые могут служить важным дополнительным источником информации по широкому кругу вопросов» монгольской истории «первых 15 лет после победы революции 1921 г.» (С. 4, 5). Хронологический порядок их размещения позволил составителям в режиме «год за годом» создать мозаичное полотно монгольской действительности. В содержательном плане это своего рода развернутый ответ на поручение полномочного представителя ГПУ по Дальневосточному военному округу Л.Н. Бельского начальнику Монголо-Бурятского ГПУ М.Д. Берману (сентябрь 1923 г.) наладить «закордонную работу». Перед советской резидентурой в Монголии, которую, собственно, предстояло создать, были поставлены такие задачи, как «выявление политического… экономического положения страны, политические партии, бандитизм внутренний и зарубежный, монгольская армия… характеристика деятелей монгольского правительства, белая эмиграция… шпионаж английский и японский, контрреволюция – агитация лам…» (Док. № 25. С. 51).

Сборник открывает комплекс шифрограмм в Наркомат иностранных дел за 1922–1923 гг. заместителя полномочного представителя РСФСР в Монголии А.Я. Охтина (Док. № 2–7), полномочного представителя Н.М. Любарского (Док. № 8, 9) и временного поверенного в делах СССР в Монголии В.И. Юдина (Док. № 11–16), сообщавших о происходивших там событиях: прибытии американской научной экспедиции, создании Государственной военной охраны, намерении илийских монголов о присоединении к Внешней Монголии и др.

На 1923–1928 гг. приходится комплекс сводок. Сводки Прибайкальского губернского отдела ГПУ по Монголии (Док. № 10, 18, 24) структурированы («экономическое состояние», «состав и деятельность Монголправительства», «монгольская армия», «деятельность контрреволюционных и белобандитских организаций» и др.), содержательны и читаются с большим интересом. К сожалению, они представлены только за февраль–сентябрь 1923 г. Оперативно-разведывательные сводки Отдела пограничной охраны (Док. № 30, 33) охватывают июнь–август 1924 г. Наконец, февралем–июнем 1925 г. датируются сводки зарубежных сведений полномочного представительства ОГПУ по Сибири по Урумчи, Урянхаю, Кобдо (Док. № 37–39, 48). Имеется также несколько писем за 1923–1925 гг. (Док. № 21, 25, 31, 34, 40), в том числе два – полномочному представителю СССР в Монголии А.Н. Васильеву от заведующего отделом Дальнего Востока НКИД СССР Б.Н. Мельникова и члена ЦК МНРП Э.-Д. Ринчино. Лейтмотив письма Б.Н. Мельникова от 10 сентября 1924 г. – «монгольское правительство отнюдь не было в стороне от события на Кемчике», в письме Э.-Д. Ринчино от 24 октября 1924 г. сообщается «о бурятских делах»: «Выезжал за 250 верст от Верхнеудинска. Видел массу народа: коммунистов, комсомольцев, буддийских тихоновцев, живоцерковников, аратов, кулаков, интеллигентов…» (Док. № 31. С. 60; № 34. С. 63).

В сборнике опубликованы доклады за 1923–1934 гг. (Док. № 23, 29, 54, 120, 131) и служебные записки за 1926–1932 гг. (Док. № 59, 60, 87, 119, 126). Сквозной темой является сюжет о Государственной военной охране (Док. № 23, 29, 59). Например, интересен доклад инструктора Ведомства пограничной охраны Куликова о японской экспедиции, прибывшей 17 мая 1925 г. «в местность Далай-Булак… в числе 13 чел. членов экспедиции и 15 чел. рабочих-китайцев, которая была задержана пограничным постом» (Док. № 54. С. 97). В нем примечателен перечень из 24 вопросов, по которым экспедиции предстояло «­обследовать ­Китай, Внутреннюю и Внешнюю Монголию, Маньчжурский край» и выяснить «торгово-промышленное состояние Монголии», в том числе «количество коммерческих товариществ… какие имеются фабрики и заводы… площадь посевов… количество населения… какие имеются горные богатства… общее количество скота… способ добывания соли… какие ходят деньги… климатические условия страны… в ­каком положении находятся ваны и гуны (князья) и их влияние на монгольское население» (Там же. С. 98–99).

Привлекает внимание и доклад датского посланника в Пекине Г. Кауфмана о поездке в Ургу от 20 сентября 1925 г., пересланный в информационном сообщении ИНО ОГПУ: «…во Внешней Монголии до сих пор нет железных дорог. Весь транспорт производится при помощи верблюдов, автомобилей и лошадей… большинство населения ведет кочевой образ жизни, в палатках… Богатство страны составляют главным образом овцы, лошади и другие виды скота… Официально в Урге представлена только Советская Россия… недавно был открыт монгольский банк… который вскоре приступит к выпуску банкнот… До сих пор циркулировали в стране китайская серебряная и медная монета и русские золотые царские рубли» (Док. № 55. С. 100–102).

Самый объемный документ (почти 30 страниц) – доклад начальника Государственной военной охраны Б.-О. Элдэв-Очира о ликвидации контрреволюционного восстания ламства и феодалов в Северо-Западной Монголии от 10 мая 1930 г. (Док. № 120). Он структурирован («общее политическое состояние аймака к моменту восстания», «административное районирование и хозяйственно-экономическое положение аймака», «земледелие и ламство», «мероприятия аймачной власти и к/рев. восстание»), содержит представленные в таблицах статистические данные, а также заключительный вывод автора: «…в процессе ликвидации восстания по аймаку комиссия должна была немедленно же отменить все головотяпские распоряжения аймачного центра» (Там же. С. 311).

Тематически к нему примыкает служебная записка советника Экономического совета МНР Е.А. Стулова от 25 июня 1932 г. о Хубсугульском восстании 1932 г. (Док. № 126. С. 335), где приводятся факты о непростой экономической ситуации в аймаке, состоянии госаппарата и партийной работы, выступлениях аратов на собраниях, включая перечни заданных вопросов. Повстанческое движение он определяет как «массовое аратское движение, организованное и возглавленное феодальной частью высшего ламства».

Настроениям в среде ламства посвящен корпус информационных сообщений сотрудников ОГПУ – 17 документов за 1927–1930 гг. (Док. № 61, 62, 67, 68, 77, 80 и др.), содержащих богатый оперативный материал, в котором переплетаются экономические, политические, идеологические, религиозные и этнографические сюжеты.

Событийная история Монголии апреля 1935 г. – февраля 1936 г. нашла отражение в завершающих сборник информационных сообщениях ИНО ГУГБ НКВД СССР (Док. № 132–163). В них превалируют три темы: настроения монгольского руководства (Док. № 139, 140, 142 и др.), состояние дел в Монгольской народно-революционной армии (Док. № 146, 147, 150 и др.) и оперативная пограничная обстановка (Док. № 133, 135, 137 и др.).

Опубликованные документы снабжены комментариями, которые подготовлены на высоком профессиональном уровне блестящими знатоками Монголии и являются большим познавательным ресурсом издания. Вполне очевидно, что составителями проделана значительная работа, о чем свидетельствует список использованной литературы, послуживший информационным подспорьем при изучении темы. Он состоит из трех частей: на русском языке (81 наименование), монгольском (34) и «на западных языках» (11). Для биографических справок упоминаемых в документах персон были привлечены энциклопедическая литература^[1] и сборник документов «Монголия в документах Коминтерна (1919–1934)»^[2]. Подробные сведения почерпнуты из монографической литературы^[3]. Полезными оказались коллективные работы сотрудников ИВ РАН^[4], а также научная периодика^[5].

Неотъемлемой частью издания является глоссарий. Содержащиеся в нем пояснения погружают в особую атмосферу «монгольского мира», позволяя глубже воспринимать документы, в том числе в части понятийного аппарата буддизма. Например, бадарчин – странствующий монах, живущий подаяниями; байшин – здание, дом; банди – послушник, принявший пять обетов; бандза – деревянная палка для порки; бову – печенье, кондитерское изделие; бодо – условная единица учета скота, 1 бод равен одной корове, одной лошади, двум верблюдам, пяти овцам, семи козам (С. 507).

Также научно-справочный аппарат сборника содержит перечень документов, список сокращений, именной и географический указатели.

При публикации архивных источников важное значение имеет их археографическое сопровождение. В настоящем издании в этом плане имеется ряд погрешностей. Так, не указан способ воспроизведения в легенде ряда документов (Док. № 10, 21–23, 31, 33, 35, 46, 48, 59, 70, 76 и др.). Досадным недоразумением представляется разнобой в обозначении НКИД СССР в заголовках документов за 1923 г. (Док. № 8, 9, 11–16) как в тексте сборника, так и в перечне документов (С. 489). Не приведены выходные данные упомянутых в археографической части предисловия Правил археографической обработки текстов, которым «соответствует публикация документов» (С. 7). Отсутствует ставшая традиционной для отечественной публикаторской практики при воспроизведении рассекреченных документов фраза о том, что на момент публикации документы, имеющие в тексте гриф секретности, рассекречены.

Нельзя не отметить, что предисловию к сборнику недостает и более четкого обозначения принципов выборки документов для публикации из общего изученного массива в «27 папок (около 7300 листов)» (С. 5), а также пояснения соотношения в публикуемом массиве первоисточников подлинных и копийных материалов (68 и 91 документ соответственно). Пос­леднее, возможно, связано со спецификой ведомственного делопроизводства.

Тем не менее отмеченные погрешности не влияют на положительную оценку рецензируемого сборника документов в целом. Это первое документальное издание по данной теме, и его авторы могут считаться первопроходцами в освоении публикуемого исторического материала. Имеются все основания полагать, что настоящий сборник займет достойное место в отечественной историографии монголоведения, истории российских спецслужб, а также усилит интерес к отечественным архивам.
 

Е.Р. КУРАПОВА

[1] Выдающиеся бурятские деятели. Улан-Удэ, 1994. Вып. 3; Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: люди и судьбы. СПб., 2002; Энциклопедия секретных служб России. М., 2004; Историческая энциклопедия Сибири. Новосибирск, 2009; ВЧК. 1917–1922: энцикл. М., 2013; Монгольская историческая энциклопедия. Улан-Удэ, 2015; и др.

[2] Монголия в документах Коминтерна (1919–1934): сб. док.: в 2 ч. / науч. ред. Б.В. Базаров. Улан-Удэ, 2012.

[3] Рощин С.К. Политическая история Монголии. (1921–1940 гг.). М., 1990; Лузянин С.Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине ХХ в. Политические взаимоотношения в 1911–1946 гг. М., 2002; Кузьмин С.Л. История барона Унгерна: опыт реконструкции. М., 2011; Кузьмин С.Л., Оюунчимэг Ж. Вооруженное восстание в Монголии в 1932 г. М., 2015; и др.

[4] Россия и Монголия: новый взгляд на историю взаимоотношений в ХХ веке. М., 2001; История Монголии. ХХ век. М., 2007.

[5] Егоров Н.А., Цыбин А.Ю. Белоэмигрантские организации на Дальнем Востоке в 20–30-х гг. ХХ в. и деятельность советских спецслужб // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 5. С. 77–88; Дацышен В.Г. «Миссия Комацубары». Из истории советско-японско-китайских отношений в начале 1930-х годов // Там же. 2012. № 3. С. 126–133.