История и практика архивного дела и делопроизводства

Визит императора Священной Римской империи Иосифа II под именем графа Фалькенштейна в Московский архив Коллегии иностранных дел (далее – Архив), состоявшийся 9 июня 1780 г.  – весьма незаурядное событие само по себе, – не был прежде сюжетом специального исследования. Обычно о нем упоминают в контексте посещения императором Москвы в июне 1780 г., после встречи в Могилеве с Екатериной II. Тогда императрица уговорила его продолжить путешествие по России, а затем вновь встретиться с ней в Петербурге.

Круг источников о путешествии Иосифа II по России довольно ограничен. Их подробный анализ, а также достаточно полный обзор виденного императором в Москве можно найти в работах канд. ист. наук М.А. Петровой, отметившей, что находящиеся в научном обороте источники упоминают те события, в которых участвовали оба монарха, в то время как передвижения самого императора в основном остаются «за кадром». Исключение составляют дневник, который вело австрийское посольство в России, письма Иосифа к матери – императрице Марии Терезии, а также его личный дневник. Описаний, сделанных сторонними наблюдателями, сохранилось крайне мало^[1]. Именно поэтому весьма важны до сих пор не введенные в научный оборот документы: хранящийся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) рапорт управляющего Московским архивом Коллегии иностранных дел Г.Ф. Миллера (1705–1783) от 22 июня 1780 г. о визите Иосифа II в Архив, направленный в Коллегию иностранных дел (далее – Коллегия)^[2], а также рапорт о пребывании императора в Москве, составленный в 1780 г. в канцелярии московского генерал-губернатора князя В.М. Долгорукова-Крымского, черновик которого отложился в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ) в фонде В.С. Попова (ок. 1740–1822), заведовавшего в то время канцелярией^[3]. В настоящей статье используются и опубликованные источники: «Памятная книга…» посетителей Архива^[4], публикации газеты «Московские ведомости» от июня 1780 г., переписка Иосифа II с императрицами Марией Терезией и Екатериной II^[5]. Собранные вместе, они позволяют увидеть это событие в новом ракурсе, реконструировав его политическую целесообразность, тщательно скрытую за пестрой фактической канвой.

Запись о посещении Архива графом Фалькенштейном – первая в «Памятной книге…» посетителей. Из нее следует, что Иосиф был снабжен от самой императрицы «разными о хранившихся в Архиве делах сведениями»^[6]. Осведомленность Екатерины неслучайна: в 1779 г. был издан новый штат Коллегии иностранных дел, в котором Архиву в Москве выделили наконец специальное финансирование и определили штат^[7], а его управляющему Миллеру дано высочайшее задание: составить по образцу «Дюмонова дипломатического корпуса» аналогичный корпус из русских документов^[8] – поручение, которое осталось невыполненным.

Согласно рапорту Миллера в Коллегию, 30 мая он получил письмо от московского генерал-губернатора Долгорукова-Крымского с сообщением, что тот, будучи высочайше уведомлен о визите графа Фалькенштейна в Москву, просит управляющего Архивом «себя предуготовить в случай надобности к удоволствованию любопытства сего знаменитого Гостя»^[9]. Таким образом, мысль ознакомиться с некими хранившимися там документами возникла у Иосифа II до того, как 30 мая (ст. ст.) он и Екатерина II выехали из Могилева в сторону Смоленска, где разъехались: она – к Петербургу, он – к Москве, причем в сопровождении Г.А. Потемкина^[10].

В Москву Иосиф прибыл 6 июня ближе к вечеру, а визит в Архив состоялся утром 9 июня. Там гость провел менее двух часов – с начала одиннадцатого утра приблизительно до 12 часов, что сопоставимо с другими его визитами. Из Архива, находившегося в Хохловском переулке, Иосиф «поспешил… в Московский университет, где его ожидали»^[11].

В Архиве граф Фалькенштейн «был введен» сначала в Трактатную палату. Документы, хранившиеся там, составляли «три отделения государственных важнейших дел»: «внутренние бумаги», трактаты, заключенные Россией с «дворами и республиками» Европы и Азии, и грамоты, присланные «владетелями и республиками» к российским государям^[12]. Император потребовал показать «старейшия российския грамоты для разсмотрения почерка». Его особенно заинтересовали грамоты новгородские, великих князей, а также приложенные к ним печати («свинцовые и восчаные»)^[13]. Из рапорта Миллера узнаем также, что императору продемонстрировали реестры делам иностранных дворов, над составлением которых управляющий Архивом и его сотрудники трудились многие годы^[14]. Скорость, с которой доставили наугад названные документы, восхитила императора: он «хвалил… весма порядок сего расположения и скорую подачу оных дел». Санкцию на приведение Архива «в совершенной порядок» Миллер получил еще от вице-канцлера А.М. Голицына в 1766 г. при своем назначении^[15]. Сообщая теперь в Коллегию о похвалах императора, Миллер подчеркивал, что принцип хранения документов, который он внедрил  – по дворам и датам, – себя оправдал.

В нижних палатах Архива, где хранилась «министерская корреспонденция», т. е. переписка с разными дворами и послами, император остановился у «цесарских дел»: «осмотрел количество оных и наведался, с которого времени началась постоянная переписка с главою империи [императором]»^[16]. На это он получил от Миллера разъяснения: «со времян императора Фридерика III, отца императора Максимилиана I»^[17].

Именно тогда, в конце XV в., в Московском государстве впервые задумались над тем, что представляет собой Священная Римская империя^[18]. При Фридрихе III (король римский с 1440 г., император в 1452–1493 гг.) Москву дважды (в 1486/87 и 1489 гг.) посещал имперский посол Николай Поппель. Во второй визит он предложил устроить брак двух дочерей Ивана III с имперскими князьями – сыновьями курфюрстов^[19]. К Фридриху III в 1489 г. отправился в сопровождении Поппеля московский посол Юрий Траханиот. Ему была вручена «память», содержавшая информацию о том, что прародители московского государя были «в приятельстве и любви» с первыми римскими царями, отдавшими Рим папам и царствовавшими в Византии; в их числе и Константин Великий^[20]. По мнению д-ра ист. наук М.А. Бойцова, это была самая первая попытка определить место московской династии в иерархии европейских правителей: линия, идущая от Константина Великого, – более древняя и легитимная по сравнению с той, которую представляет Фридрих III. Эта «память», а не внешнее подражание – печать с двуглавым орлом, церемония приема послов – являлась для обоснования претензий на равенство с римским императором гораздо существеннее^[21].

Теперь же, в 1780 г., Москву посетил сам император Священной Римской империи, пусть и неофициально. Визит Иосифа II в Архив и, в частности, сообщение Миллера о начале отношений Московского царства со Священной Римской империей были формально обставленным ключевым моментом всего московского вояжа императора. Вопрос Иосифа II Миллеру о том, когда «началась постоянная переписка…», стал продолжением разговора, состоявшегося накануне, 8 июня. Именно тогда и произошло центральное с точки зрения политической прагматики событие, а грамота Максимилиана I, присланная в 1514 г. великому московскому князю Василию III, оказалась в центре политического спектакля.

В первой половине дня 8 июня Иосиф II посетил Воспитательный дом на нынешней Софийской набережной Москвы-реки. Проведя там около двух часов, вместе с сопровождавшим его Потемкиным он отправился обедать «к себе» в «трактир “Прага”»^[22], а оттуда – на Воробьевы горы, в усадьбу Васильевское, которая принадлежала московскому главнокомандующему Долгорукову-Крымскому^[23], покорителю Крымского полуострова в последней войне с Османской империей. Туда же отправились австрийский посланник в ранге министра граф Людвиг фон Кобенцль, несколько высокопоставленных придворных и офицеров. Таким образом, на Воробьевых горах собралась официальная делегация.

Дом Долгорукова-Крымского представлял собой его частный мемориал, посвященный победам князя: в прихожей-галерее император обнаружил чертежи покоренных крымских крепостей. Хозяин дал гостю подробные объяснения рисункам. Затем, войдя в комнаты и выглянув с балкона в сад, Иосиф обнаружил «внизу горы» миниатюрные крепости – Перекоп, Еникале и Керчь. Он «вопрошал об обстоятельствах одержанных в Крыму в 1771 г. побед, о его положении, выгодах и недостатках, разсматривал карту сего полуострова и с особливым удовольствием выслушивал чинимые ему ответы», будто предвидя свое путешествие в Крым в 1787 г. Полюбовавшись видами Москвы с Воробьевых гор, император вернулся в зал. Буквально на пороге он наткнулся на Миллера и секретаря Архива М.Н. Соколовского и «при входе в зал… изволил читать» не что иное, как грамоту, присланную его далеким предком императором Максимилианом I великому князю Московскому Василию III, «и другия древния рукописания»^[24]. В тексте грамоты, написанной по-немецки, великий Московский князь Василий III именовался неоднократно «нашим братом… божиею милостию цесарем и обладателем всероссийским и великим князем…»^[25]. Иосиф, таким образом, втягивался в дискуссию о равноценности российского титула, которая получит свое развитие приблизительно через полгода.

Тезис о том, что русские государи, добиваясь признания за собой царского титула, фактически претендовали на равенство по положению и рангу с императорами Священной Римской империи, занимает прочное место в литературе. Согласно другой точке зрения, берущей начало в трудах московско-тартусской семиотической школы, события борьбы за титул императора были «лишь эпизодом» поиска адекватного перевода-аналогии^[26]. Во всяком случае, настоящая политическая и дипломатическая борьба на этом поле развернулась в XVIII в. В самом ее начале в Москве, среди бумаг Посольской канцелярии, была обнаружена грамота императора Максимилиана I 1514 г. Указом Петра I в мае 1718 г. она была издана тиражом 310 экземпляров. В предисловии к публикации утверждалось, что цесарское «высокое достоинство за толко уже лет всероссийским монархам надлежит»^[27]. По словам ганноверского резидента Христиана Фридриха Вебера, царь велел показывать грамоту «в подлиннике всем и каждому»^[28].

Рапорт Миллера в Коллегию проливает свет на то, зачем он разыскал в Архиве этот почти трехсотлетней давности документ и привез его на окраину Москвы в июне 1780 г. И этот рапорт, и письма Иосифа к Марии Терезии показывают, что настоящим куратором пребывания императора в Москве был Потемкин. Если 30 мая Долгоруков-Крымский передал Миллеру волю императрицы подготовиться к приезду любопытного путешественника, то 6 июня, как только Иосиф и Потемкин прибыли в Москву, последний указал Миллеру «привести некоторые достопамятные писма из Архива к князю Василью Михайловичу для показания графу Фалкенстейну, когда он туда [в Васильевское] будет с визитою»^[29]. Исполняя приказание, Миллер взял из Трактатной палаты не только грамоту Максимилиана I 1514 г., но и «старые француские со времян Генрика IV и других земель государей грамоты, особливо такие, в коих дается российским государям ИМПЕРАТОРСКИЙ титул (здесь и далее курсив наш. – М.Л.)» – те самые «древния рукописания», которые Иосиф II читал через несколько дней в Васильевском, согласно сообщению «Московских ведомостей». Таким образом, инструкцию, какого рода документы следует взять из Архива и продемонстрировать императору Священной Римской империи, дал Миллеру Потемкин, а управляющий Архивом исполнил поручение. Как писал в рапорте Миллер, в Васильевском «любопытный путешественник читал сии грамоты с немалым удовольствием». Поручение Потемкина было, в сущности, выполнено, но Иосиф II тем не менее «возжелал приехать сам в Архив»^[30]. Вероятно, им двигало не просто любопытство, но и интерес к внутреннему устройству этого хранилища. Запись императора в его личном дневнике, датированная днем посещения Архива – 20 июня (9 июня ст. ст.), – говорит о том, что визит произвел на него очень благоприятное впечатление. Все дела империи, касающиеся как внутренней политики, так и внешней, записал он, содержатся здесь в наилучшем порядке; документы регистрируются и хранятся в связках (fasciculu), на каждой из которых есть сведения о ее содержимом. «Вестфальца» Миллера он назвал умелым (искусным) человеком (geschickter Mann)^[31].

Из сообщений «Московских ведомостей» видно, что Иосиф интересовался разнообразными учреждениями. В Москве он посетил Воспитательный дом (причем дважды), Павловскую, а также Екатерининскую больницу с инвалидным домом, военный госпиталь, в Петербурге – Смольный институт (трижды)^[32]. В 1770–1780-е гг. в землях Габсбургов шло реформирование образовательных и медицинских учреждений и совершенствование системы управления, поэтому император хотел знать, как функционируют такого рода институции в землях другой просвещенной монархии. Более того, в правление Марии Терезии началось создание собственного тайного архива дома Габсбургов. В 1749 г. главой будущего учреждения и ответственным за его формирование был назначен архивариус богемской дворцовой канцелярии Теодор Антон Таулов фон Розенталь (Theodor Anton Taulow von Rosenthal). Созданное им из документов, хранившихся в сокровищнице Габсбургов, и тех, которые он вывез из Праги, Инсбрука, Граца и других земель, учреждение сохраняло свое значение семейного архива Габсбургов вплоть до 1918 г. В 1753 г. придворную и государственную канцелярии обязали сдавать в этот архив документы, хотя неукоснительно придерживаться этого правила начали только с 1785 г.^[33] Помимо этого, Розенталь считал необходимым собирать не только оригиналы документов, но и копии. Каталоги грамот, переводы документов с малоизвестных языков, указатели и реестры делали архив значимым и для изучения истории Богемии и Австрии и работы над публичным правом австрийских земель (ius publicum austriacum). В год, предшествовавший поездке Иосифа в Россию (1779 г.), Розенталь умер, не завершив составление указателей и упорядочение документов. Однако уже в следующем году работы возобновились, и в 1784 г. документы были классифицированы по принадлежности к монархам (королей венгерских, богемских и австрийских), а внутри – по хронологии^[34]. Слова Иосифа из его дневниковой записи о том, что документы в московском Архиве сортированы по связкам и хорошо упорядочены, свидетельствуют, что вопросы формирования собственного архива в Вене не были ему чужды, а недавняя смерть главного архивариуса обострила его интерес к этой проблеме.

За видимым любопытством к необычному для Европы городу стояли серьезные стратегические интересы. В Москве, писал Иосиф Марии Терезии 3 июня из Смоленска, Потемкин продолжит разговор «о Константинополе», начатый императрицей. Разговоры с Екатериной навели его на мысль, что она мечтает разделить свою империю и отдать Восточную империю (l’Empire d’Oriente) своему внуку после ее завоевания^[35].

«Доверенность» Потемкина у императрицы, по оценке Иосифа II, была «настолько высока, насколько возможно»^[36]. Потемкину было важно своим присутствием не ослаблять нажим на императора. В день визита к Долгорукову-Крымскому, 19 (8 ст. ст.) июня, Иосиф писал своей матери: «В некоторых местах князь Потемкин мне объясняет все, что нужно, иногда я хожу и один»^[37]. В действительности император провел дни 8 и 9 июня полностью с Потемкиным.

Разговоры велись, разумеется, о заключении союза против Османской империи, однако Потемкину не было нужды доказывать саму возможность такого соглашения: в течение XVIII в., начиная с 1726 г., Петербург и Вена заключили несколько разного рода договоров, в том числе о взаимопомощи против Османской империи. События вокруг послания Максимилиана I к Василию III показывают, что Потемкин вел игру, причем заблаговременно, более тонкую. Когда визит в Россию только планировался, т. е. осенью 1779 г. – весной 1780 г., Потемкин с энтузиазмом отнесся к идее встречи и был готов, по сообщению Кобенцля в Вену, предложить императору некий проект. Князь, писал посланник, одержим идеей разрушения Османской империи, но он должен понимать, что без участия Габсбургов это только «химера»^[38]. В переписке Екатерины II и Иосифа II первый разговор о заключении союза в форме договора «о взаимном ручательстве» состоялся на рубеже 1780–1781 гг. Иосиф II выразил готовность договориться обо всем, что императрица найдет «удобным и обоюдно-полезным»^[39]. Прозрачный намек на условия российской императрицы впервые зафиксирован в ее письме Иосифу в январе 1781 г.: ей предвиделось гораздо больше трудностей, чем в других совместных делах. Под «трудностями» она подразумевала проблему «альтернативы» – правила, по которому подписи сторон в каждом из двух экземпляров документа чередовались^[40]. Титул императора Священной Римской империи в иерархии государей Европы предоставлял его обладателю исторически сложившееся и признанное другими государствами преимущество, а значит, прерогативу – право первой подписи на обоих экземплярах документа. Невозможность альтернативы со стороны германского императора поставила переговоры на грань срыва. Екатерина не собиралась отказываться от прав, которые ей давал императорский титул. Она отстаивала свою позицию, требуя объяснить австрийскому канцлеру князю В.А. Кауницу, что так можно сорвать подписание договора. Посол Д.М. Голицын вел переговоры с Кауницем в Вене^[41], а 9 февраля 1781 г. глава Коллегии иностранных дел Н.И. Панин отправил из Петербурга Миллеру в Москву официальное письмо с требованием прислать «для некоторых не терпящих отлагательства справок… оригинальной трактат, постановленной в прошлом 1726 г. между покойною императрицею Катериною Первою и покойным императором римским Карлом Шестым», а также все акты, «каковыя могут найтися в [в]веренном Вашим смотрением архиве, кои постановлены были с венским двором» в царствование Анны Иоанновны^[42]. Уже 15 февраля в Петербург переслали документы 1726 г. – соглашение о присоединении императора Карла VI к русско-шведскому союзу, заключенному в 1724 г., и договор о союзе и взаимопомощи между российским двором и римским императором, два соглашения о дружбе и гарантии Дании прав на герцогство Шлезвиг со стороны российского и венского дворов 1732 г. и конвенция о взаимной помощи против Османской империи, заключенная между российской императрицей и римским императором 9 января 1737 г. (28 декабря 1736 г.  н. ст.)^[43].

Вероятно, документы, полученные Коллегией из Архива, позволили Екатерине настаивать на своем. «Никому места не отнимать и никому не уступать», – передавал Кобенцль ее слова в Вену^[44]; а в письме к Иосифу от 5 марта 1781 г. императрица выразила сожаление, что «затруднения формального свойства» могут «нанести ущерб сущности дела». Иосиф, в свою очередь, утверждал, что его титул и прерогатива вверены ему курфюрстами, и потому он ответствен перед ними^[45]. Кауниц настаивал, что для трактата 1726 г., упомянутого в записке Панина, направленной в Архив к Миллеру, от Карла VI не требовали альтернативы, пусть даже российский имперский титул еще не был признан Австрией. Напротив, утверждал Голицын, Мария Терезия в договоре с Россией 1746 г. придерживалась правила альтернативы. Кауниц возражал на это: прерогатива никогда не распространялась на супругу императора, каковой являлась на тот момент Мария Терезия. Государственно-правовой статус Иосифа II был иным: он являлся полноправным главой империи и не мог поступиться прерогативой^[46]. В результате этих препирательств договор был оформлен не в стандартном виде, а в форме обмена секретными письмами с подписями императора и императрицы в мае 1781 г.^[47]

Очевидно, что в мае–июне 1780 г. Екатерина и Потемкин уже были готовы к тому, что вопрос об альтернативе станет препятствием на пути к заключению соглашения. Сцена с грамотами в доме Долгорукого-Крымского была продолжением разговоров «о Константинополе» в Могилеве и по дороге в Смоленск, о которых Иосиф писал к Марии Терезии. Заглядывая вперед, Потемкин, со свойственной ему политической смекалкой, сконструировал и саму ситуацию, и ее решение. В этом смысле посещение Москвы если и не дало прямых политических результатов^[48], то определенно способствовало успеху дальнейших переговоров.

Позднее, в 1800 г., управляющий Архивом Н.Н. Бантыш-Каменский попытался получить из Коллегии оригиналы отправленных туда в 1781 г. документов, однако напрасно: вернули только копии, а секретный артикул о гарантиях 1732 г. и конвенция о взаимной помощи 1737 г. не были возвращены ни в каком виде^[49]. Бантыш-Каменский подозревал, что они остаются «в руках частных людей»^[50]. Следы секретного артикула 1732 г. найти до сих пор не удалось, оригинал же конвенции 1737 г. оставался в Коллегии в Петербурге и хранится теперь в Архиве внешней политики Российской империи^[51].

* Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» в 2018 г.

[1] Петрова М.А. Записка князя А.М. Голицына о пребывании Иосифа II в России в 1780 г. // Исторические зап. / Отв. ред. Б.В. Ананьич. М., 2005. Вып. 8 (126). С. 390–412; Она же. Екатерина II и Иосиф II. Формирование российско-австрийского союза 1780–1790. М., 2011. С. 163.

[2] РГАДА. Ф. 180 «Канцелярия Мос­ковского архива Коллегии иностранных дел (1720–1832) и Московского главного архива Министерства иностранных дел (1832–1918), г. Москва». Оп. 3. Д. 19. Л. 336–337.

[3] ОР РНБ. Ф. 609 «Попов Василий Степанович». Д. 437. Л. 17–19.

[4] Памятная книга о посещавших Московской государственной коллегии иностранных дел Архив знаменитых особах и иностранных путешественниках // Сб. Московского главного архива. М., 1883. Вып. 3–4.

[5] Maria Theresia und Joseph II. Ihre Correspondenz sammt Briefen Josheph’s an seinen Bruder Leopold / Arneth A. Ritter von (Hg.). Bd. III. August 1778–1780. Wien, 1868. S. 254.

[6] Памятная книга… С. 65–66.

[7] ПСЗРИ‑1. T. 20. № 14834; Т. 44. Ч. 2: Книга штатов. № 14834. С. 162 (п. 11).

[8] Словарь, который имела в виду императрица, – издание, содержащее тексты международных договоров, конвенций и капитуляций, заключенных в Европе со времен Карла Великого и до начала XVIII в.: [Dumont J., Carlscroon baron de] Corps universel diplomatique du droit des gens… Amsterdam, 1667–1727. Vols. 1–8.

[9] РГАДА. Ф. 180. Оп. 3. Д. 19. Л. 336.

[10] Maria Theresia und Joseph II… S. 254.

[11] Памятная книга… С. 65.

[12] РГАДА. Ф. 181 «Рукописный отдел библиотеки Московского главного архива Министерства иностранных дел (коллекция)». Оп. 11. Д. 1091. Л. 55.

[13] Там же. Ф. 180. Оп. 3. Д. 19. Л. 336.

[14] Там же. Л. 336 об.

[15] Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 2 «Внутренние коллежские дела». Оп. 2/1. Д. 2302. Л. 17.

[16] Памятная книга… С. 65.

[17] РГАДА. Ф. 180. Оп. 3. Д. 19. Л. 337.

[18] Подробнее см.: Бойцов М.А. Что знали при дворе Ивана III о «конституции» Священной Римской империи? // Великое стояние на реке Угре и формирование Российского централизованного государства: локальные и глобальные контексты: [Материалы конф.] / Отв. ред.: И.Н. Берговская, В.Д. Назаров. Калуга, 2017. С. 65–85.

[19] Там же. С. 69.

[20] Там же. С. 79.

[21] Там же. С. 80–81.

[22] В действительности трактир «Stadt Prag» был «нарочно учрежден» в доме коллежского асессора Угрюмова на Старой Басманной. (См.: Петрова М.А. Записка князя А.М. Голицына… С. 402.) Рапорт о пребывании Иосифа в Москве дает такое объяснение: «Как сей знаменитый иностранец наблюдал строгое инкогнито, не занимает нигде приготовленных для него дворцов и домов и становится всегда в трактирах». (ОР РНБ. Ф. 609. Д. 437. Л. 17.)

[23] ОР РНБ. Ф. 609. Д. 437. Л. 18. Сейчас Васильевское известно как «Мамонова дача» – по имени одного из последующих его владельцев М.А. Дмитриева-Мамонова.

[24] Московские ведомости. 1780. 26 июня. С. 401.

[25] Грамота Максимилиана I к великому князю Василию III 1514 г. СПб., 1718. С. 1.

[26] Иванов И. Ганзейское посольство в Москву 1603 г.: взаимодействие репрезентаций // Власть и образ: Очерки потестарной имагологии / Отв. ред.: М.А. Бойцов, Ф.А. Успенский. СПб., 2010. С. 201–202.

[27] Агеева О.Г. Имперский статус России: к истории политического менталитета русского общества начала XVIII века // Царь и царство в русском общественном сознании / ИРИ РАН; под ред. А.А. Горского и др. М., 1999. С. 120.

[28] Там же. С. 121.

[29] РГАДА. Ф. 180. Оп. 3. Д. 19. Л. 336.

[30] Там же. Л. 336 об.

[31] Journal der Reise S.M. des Kaisers im Jahr 1780 nach Gallizien // Haus-, Hof- und Staatsarchiv (HHStA). Familienarchiv. Hofreisen. Karton 11. Konvolut 1. Fol. 27 v. Автор статьи выражает благодарность М.А. Петровой за эти сведения.

[32] Московские ведомости. 1780. 17 июня. С. 386–387; 20 июня. С. 393; 26 июня. С. 402; Петрова М.А. Екатерина II и Иосиф II… С. 158.

[33] Das Haus-, Hof- und Staatsarchiv. Geschichte – Gebäude – Bestände / Hrsg. von L.Auer, M.Wehdorn. Innsbruck, 2003. S. 22.

[34] Ibid. S. 20.

[35] Maria Theresia und Joseph II… S. 258. Цит. по: Брикнер Г.А. Путешествие Императрицы Екатерины II в Могилев в 1780 году // Русский вестн. 1881. № 9. С. 316–317.

[36] Maria Theresia und Joseph II… S. 254.

[37] ОР РНБ. Ф. 609. Д. 437. Л. 17 об. – 18.

[38] Петрова М.А. Екатерина II и Иосиф II… С. 136.

[39] См.: Иосиф II – Екатерине II, 1 января 1781 г. // Русский архив. 1880. Кн. 1. С. 225.

[40] Петрова М.А. Екатерина II и Иосиф II… С. 190.

[41] Там же. C. 191.

[42] АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 7012. Л. 8.

[43] РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 76. Л. 114–115 об.

[44] Петрова М.А. Екатерина II и Иосиф II… С. 191.

[45] Иосиф II – Екатерине II, 6 марта 1781 г. // Русский архив. 1880. Кн. 1. С. 237.

[46] Петрова М.А. Екатерина II и Иосиф II… C. 191.

[47] Там же. С. 193.

[48] Там же. С. 156.

[49] РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 76. Л. 302 об.

[50] Там же. Л. 341 (в черновике письма эти слова зачеркнуты, поскольку содержали прямой намек на Н.И. Панина).

[51] АВПРИ. Ф. 3 «Копии договоров иностранных государств между собою и России с иностранными государствами». Оп. 3/1. Д. 6.

Список литературы

1. Агеева О.Г. Имперский статус России: к истории политического менталитета русского общества начала XVIII века // Царь и царство в русском общественном сознании / ИРИ РАН; под ред. А.А. Горского и др. М., 1999. С. 112–140.

2. Бойцов М.А. Что знали при дворе Ивана III о «конституции» Священной Римской империи? // Великое стояние на реке Угре и формирование Российского централизованного государства: локальные и глобальные контексты: [Материалы конф.] / Отв. ред. И.Н. Берговская, В.Д. Назаров. Калуга, 2017. С. 65–85.

3. Брикнер Г.А. Путешествие Императрицы Екатерины II в Могилев в 1780 году // Русский вестн. 1881. № 9. С. 310–367.

4. Иванов И. Ганзейское посольство в Москву 1603 г.: взаимодействие репрезентаций // Власть и образ: Очерки потестарной имагологии / Отв. ред.: М.А. Бойцов, Ф.А. Успенский. СПб., 2010. С. 176–206.

5. Петрова М.А. Екатерина II и Иосиф II. Формирование российско-австрийского союза 1780–1790. М., 2011.

6. Петрова М.А. Записка князя А.М. Голицына о пребывании Иосифа II в России в 1780 г. // Исторические зап. / Отв. ред. Б.В. Ананьич. М., 2005. Вып. 8 (126). С. 390–412.

7. Das Haus-, Hof- und Staatsarchiv. Geschichte – Gebäude – Bestände / Hrsg. von L.Auer, M.Wehdorn. Innsbruck, 2003.