100-летие государственной архивной службы России, отмечаемое в этом году, – повод вспомнить о тех, кто внес в ее становление и развитие свою лепту. Среди них Алексей Владимирович Головкин (1918–1992) – начальник Главархива Туркменской ССР (до 1988 г.), автор ряда книг и редактор сборников документов о становлении советской власти в Закаспии и Туркестане, опытный архивист, ученый, педагог, кандидат исторических наук, почетный гражданин Ашхабада. Он был хорошо известен в СССР, а также в ряде стран, с архивными службами которых поддерживал тесные профессиональные связи.

О нем рассказывает сын Н.А. Головкин – московский публицист, автор восьми книг стихов и прозы, член Союза писателей России, Союза театральных деятелей России, Союза журналистов России. Памяти отца также посвящена его повесть «Дом в Китай-городе», опубликованная в 2017 г. в журнале «Москва» (№ 1–2).

Н.А. Головкин

Воспоминания, которые предлагаются вниманию читателей, основаны на документах семейного архива Головкиных^[1]. Среди них копии документов из личного дела отца, которое хранится в Национальном архивном фонде Туркменистана; мемуары мамы Е.Н. Ершовой^[2]; воспоминания родных и близких, в том числе ее двоюродного брата академика РАН Ю.А. Полякова^[3]; архивистов Туркменистана и России (И.Б. Момот, Ю.П. Дзагуровой); писателей, журналистов, ученых, преподавателей вузов Республики (А. Чуриева, Л. Половинкиной и др.); диктофонные записи моих бесед с отцом; его фотографии разных лет; книги и сборники документов, выпущенные ЦГА Туркменской ССР (более 50) под редакцией отца, вырезки из газет.

Обширный домашний архив отца до сих пор, увы, не разобран полностью и требует изучения; в нем могут быть интересные находки – неопубликованные научные труды, наброски, варианты. Работу над своими воспоминаниями, где нашли бы отражение важные события XX в., отец все откладывал и откладывал на потом и, к сожалению, написать не успел. Поэтому на мою долю выпало рассказать о его судьбе – интересной и непростой, о любимом деле, которому он посвятил жизнь.

В конце XIX – начале XX в. в древнем уголке столицы близ Кремля, в Ипатьевском переулке^[4], который соединял две из трех главных улиц Китай-города – Варварку и Ильинку, стоял каменный двухэтажный собственный дом (№ 10) моего прадеда купца Алексея Алексеевича Головкина. После Октябрьской революции здесь успели появиться на свет и внуки. 17 марта 1918 г. в семье сына Владимира Алексеевича и его супруги Анны Васильевны (урожденной Семеновой) Головкиных родился первенец – мой отец Алексей. Его брат Владимир и сестра Елизавета появились в доме прадеда в 1919 и 1921 гг.

Дед Владимир Головкин учился в первой мужской гимназии, бабушка Анна Семенова – в частной женской гимназии Е.Е. Констан, что во 2-м Обыденском переулке^[5]. Судьба впервые свела их на гимназическом балу, организованном в честь Нового, 1917 г. В этом переломном для России году они и обвенчались. Успели съездить в свадебное путешествие в Крым. А потом, когда вернулись в родную Москву, оказались в водовороте Октябрьской революции, тех испытаний, которым подверглись люди их круга.

Оба из интеллигентных, образованных семей, дедушка и бабушка не покинули, как многие «из бывших», Родину. Работали, оказали не только огромное влияние на формирование духовного мира своих детей, но и постарались научить их быть такими же, как и сами, стойкими к жизненным испытаниям. Об этих семейных «уроках» отец всегда рассказывал с глубокой благодарностью: «Я рос в семье старой московской интеллигенции. И надеюсь, что являюсь ее представителем. Отец мой был начитанным человеком, издательским работником. Дома у нас была богатейшая библиотека. Читать я научился в четыре года. Вероятно, поэтому у меня рано зародился интерес к истории, литературе, искусству».

Дом Головкиных в Ипатьевском, как и повсеместно в Москве, был «уплотнен», в нем разместились коммунальные квартиры, в одну из которых в 1928 г. подселили семью латышского стрелка. В 1931 г. семью бывших хозяев национализированного дома, дедушку и бабушку с тремя детьми, переселили из Ипатьевского переулка подальше от центра столицы – в район площади Ильича (Рогож­ской заставы). Им выделили квартиру в доме в Среднем Золоторожском переулке рядом с металлургическим заводом «Серп и молот»^[6]. Вот как описывает это моя мама: «Головкины жили в двух комнатах старого одноэтажного дома с полуподвалом^[7]. В доме было много жильцов. Соседки-старушки говорили, что они жили в этом доме еще до революции, они были прислугами при бывшем хозяине дома – управляющем завода “Гужон” (“Серп и молот”). В доме была общая кухня с двумя плитами, общая ванная комната, титан в которой нужно было топить дровами. В память о старом владельце дома остался затвор на дверях ванной с надписью при повороте ручки “Occupé” (т. е. занято)».

В школьные годы отец посещал литературный кружок при библиотеке-читальне им. М.Н. Покровского^[8] (до революции – им. В.О. Ключевского). Библиотека-читальня служила для этих мест важным очагом культуры. И 13-летний папа, каким мы видим его на портрете кисти его двоюродного брата А.Д. Гончарова^[9] («Портрет Леши Головкина»^[10]), несмотря на то, что и дома была замечательная библиотека, устремляется к бесценным книжным сокровищам на Большую Коммунистическую^[11]. Отца привлекло сюда не только книжное собрание, но и то, что здесь работал литературный кружок, где изучали литературу начиная с Древней Греции и кончая современностью. Занятия вел их учитель литературы Александр Александрович Зерчанинов – впоследствии профессор, автор известных учебников^[12]. По его рекомендации отец и стал активно посещать эти занятия.

Отец любил рассказывать и о литературном кружке «Вальцовка»: «Мы жили неподалеку от завода “Серп и молот”. При нем был организован литературный кружок – “Вальцовка”. И я с 1934 г. его посещал: выступал с первыми, конечно, наивными стихами и рассказами. Руководил нами мастер вальцовочного цеха Саша Филатов, поэт^[13]».

Из воспоминаний мамы: «“Вальцовка” – образное и очень удачное название этого кружка для начинающих стихотворцев – было предложено его руководителем, мастером вальцовочного цеха Сашей Филатовым (прокатные валки – орган прокатного стана, придающий металлу необходимые размер и форму)». Горькому принадлежала инициатива выделить от «Вальцовки» делегата на Первый Всесоюзный съезд писателей^[14]. И этим делегатом стал Саша Филатов. Как рассказывал отец, «Александр Филатов выступил от имени “Вальцовки”, а мы, члены кружка, присутствовали на съезде по гостевым билетам… Слушали выступления М. Горького, К. Радека, Н. Бухарина, Л. Сейфуллиной…»

Большим авторитетом в глазах отца была тетушка, старшая сестра его отца, Мария Алексеевна Кара-Мурза (урожденная Головкина, в первом браке – Гончарова). Она прекрасно знала иностранные языки, занималась переводами зарубежных писателей. «В их доме^[15], – вспоминал отец, – была богатейшая библиотека. Мария Алексеевна руководила моим чтением, воспитывала вкус. Многие серьезные книги я прочел именно здесь, когда приходил в гости. Кроме того, тетушка, как и моя мама, занималась со мной французским языком. Благодаря им я довольно хорошо знаю этот язык. Потом, в разные периоды жизни, я лишь что-то повторял сам или с помощью преподавателей».

Учитывая склонность отца к литературе, истории, тетушка Мария Алексеевна порекомендовала ему в 1936 г., когда он окончил школу, поступить в один из самых престижных вузов Москвы – Институт философии, литературы и истории (ИФЛИ)^[16] на исторический факультет. Отец к совету тетушки прислушался и потом очень благодарен был ей за него. Вот что он рассказывал о поступлении в ИФЛИ: «Конкурс был десять человек на место. Меня, правда, выручило то, что предварительно с претендентами проводилось собеседование, которое я успешно прошел. Да и школа помогла – дала хорошую характеристику. Период обучения в институте действительно замечательный, оставивший неизгладимый след в моей жизни. Преподавание вели виднейшие ученые – авторы известных учебников. Пол-Москвы приходило слушать их лекции».

Годы учебы пролетели быстро. Пора писать диплом. «Научным руководителем моей дипломной работы, – рассказывал отец, – был профессор, доктор исторических наук Федор Михайлович Потемкин. Моя тема называлась “Классовая борьба во Франции и переворот Наполеона III”. Причем, чтобы собрать материал для дипломной работы, я прочитал несколько комплектов одной французской газеты, которая выходила при Наполеоне III. Я описал весь переворот Наполеона III, изучил по энциклопедии планы Парижа того времени и по документам заговорщицкое движение. Я писал свою дипломную работу, подчеркну, на основе исторических документов, с которыми столкнулся тогда впервые. И это был очень полезный опыт, пригодившийся, как оказалось, в дальнейшем». Дипломная работа тоже сохранилась в семейном архиве.

В 1941 г. отец досрочно получил диплом, как и все старшекурсники. Их записали в комсомольский истребительный батальон^[17], который должен был вылавливать диверсантов в Москве, помогать отправлять в эвакуацию женщин и детей, готовить к отправке разные грузы. На фронт отец не попал по состоянию здоровья (бронхиальная астма), хотя неоднократно обращался в военкомат с просьбой о направлении добровольцем в действующую армию. Некоторое время он оставался в Москве, позднее получил направление и уехал преподавать новую историю стран зарубежного Востока в Сталинабад^[18], где год проработал в местном педагогическом институте.

Семья их тогда разделилась: мать Анна Васильевна, больной брат Владимир и сестра Елизавета (она окончила первый курс искусствоведческого отделения ИФЛИ) уехали в эвакуацию в Уфу, а отец Владимир Алексеевич приехал туда позже. В мае 1942 г. Елизавета Головкина в Уфе была призвана в ряды Красной армии, воевала на Сталинградском фронте в зенитной артиллерии, потом – на Белорусском и Прибалтийском фронтах. После войны она вернулась в родную Москву, окончила искусствоведческое отделение МГУ, много лет работала в журнале «Художник».

В апреле 1943 г. в Уфе после тяжелой болезни умер Владимир Алексеевич, мой дед. В 1944 г. бабушка, отец и дядя Володя вернулись из эвакуации в Москву.

Из воспоминаний мамы: «Переболев в Сталинабаде брюшным тифом, в конце 1942 г. Алексей Владимирович попадает в Башкирию. Будучи ограниченно годным, в качестве запасного стрелковой роты он работает с военными документами. С 1944 г. А.В. Головкин в Москве, где ведет работу в архивах и прежде всего в Военно-историческом архиве МВД СССР^[19], что особенно важно в период Великой Отечественной войны. В 1947 г. его переводят в Центральный исторический архив МВД СССР»^[20].

Рассказывал мне неоднократно отец и о том, как он стал архивистом: «В 1944 г. я учился в аспирантуре МГУ имени М.В. Ломоносова. И меня как ­специалиста-и­сторика пригласили на работу. Принял и беседовал со мной начальник ГАУ МВД СССР генерал Никитинский^[21]. Он и предложил мне место в Военно-историческом архиве. Я согласился. В этом архиве проработал до апреля 1947 г. научным сотрудником. Занимались мы тогда подготовкой сборников материалов о русских полководцах и флотоводцах – Суворове, Кутузове, Румянцеве. Готовили сборники о героизме русских войск. Работа в публикаторском отделе была интересной и ответственной, она мне многое дала».

К этому можно добавить: отец так увлекся архивным делом, что в 1945 г. решил перевестись из аспирантуры МГУ в аспирантуру при Московском историко-архивном институте^[22]. Свое решение отец обосновывает в рапорте, который я нашел в его личном служебном деле: «В процессе работы я решил: будет целесообразнее, чтобы у меня не получалось разрыва между производственной работой и учебой, а создавалась бы единая линия, которая помогла бы мне сделаться высококвалифицированным архивистом. Я посоветовался по этому поводу со своим куратором доктором исторических наук проф. Ф.В. Потемкиным и с зам. директора по научной части Историко-архивного института проф. А.И. Гуковским^[23], они одобрили мое желание и вполне поддержали его. Что касается моей аспирантской работы, то передо мной намечаются два пути: во‑первых, по археографии – по новому, никем еще не разработанному пути – по иностранным документальным публикациям (история, методика, характеристика иностранных публикаций – я знаю французский язык и займусь, прежде всего, французскими публикациями, изучаю английский и немецкий языки – с тем, чтобы можно было использовать и их для этой работы); во‑вторых, по истории государственных учреждений в связи с производственной работой в архиве: работаю сейчас над обзором фонда канцелярии Военного министерства». Тогда же отец стал преподавать в Историко-архивном институте археографию и публикаторское дело (кстати, потом, живя в Ашхабаде, он поддерживал с институтом тесные контакты). По словам отца, многие его студенты стали видными архивистами.

В конце ноября 1948 г. отец получил новое назначение, и опять – в Среднюю Азию, но на этот раз в Ашхабад, разрушенный катастрофическим землетрясением, практически сметенный с лица земли в трагическую октябрьскую ночь.

По свидетельству документов и очевидцев, 6 октября 1948 г. в 1 час 17 минут после полуночи Ашхабад оказался в эпицентре сильнейшего землетрясения. Сила подземных ударов достигала 9–10 баллов по шкале Рихтера. Хватило минуты, чтобы большинство сооружений города и его окрестностей превратилось в руины, вышли из строя все коммуникации. Ночную тьму сквозь тучи поднявшейся пыли осветило зарево многочисленных пожаров, улицы были оглашены криками и стонами раненых, плачем и рыданием обезумевших от горя людей. Когда рассвело, взору людей открылось жуткое зрелище: вместо города стояли одни деревья и каменные трубы домашних печей. Целых зданий насчитывались единицы, а большинство устоявших было в таком аварийном состоянии, что впоследствии их пришлось разобрать.

По некоторым источникам, когда Сталину доложили об ашхабадской катастрофе, он усомнился в правдивости нарисованной ему картины. Тогда и был отправлен в Ашхабад известный кинооператор Роман Кармен, снявший уникальный получасовой фильм – документальную хронику тех незабываемых дней, на долгие годы спрятанную затем в «спецхран»^[24].

В конце 1980-х гг. по заданию руководства республики точные данные жертв одной из самых страшных катастроф в мире – ашхабадского землетрясения 1948 г. выявлял по документам архивов Туркмении, Узбекистана, Азербайджана, России, центральных архивов СССР мой отец. В туркменской столице, где тогда проживало 150 тыс. человек, погибло, как удалось ему установить, две трети населения – более 110 тыс. Так уж совпало: в 2008 г., когда исполнилось 60 лет со дня Ашхабадской трагедии, я приехал с группой писателей из Москвы в родной Ашхабад на III Международную книжную выставку-ярмарку. В дни нашего пребывания вновь прозвучала страшная цифра жертв трагедии 1948 г. Основанная на данных, предоставленных отцом и скорректированная в последующие годы, она вновь потрясла тогда меня до глубины души – 176 тыс. погибших в столице и окрестностях. В нынешнем году – 70 лет Ашхабадской трагедии. Возможно, архивистам Туркмении, продолжающим поиск документов, начатый моим отцом, к новой памятной дате удалось установить более точное число жертв.

О своей командировке в Ашхабад для оказания помощи в спасении архивного фонда Туркмении и восстановлении архивной службы отец рассказывал так: «Вызвал меня генерал Стыров^[25] – новый начальник ГАУ и сказал: “Товарищ Головкин, мы хотим вас отправить на курорт, на юг”. Я удивился, спрашиваю: “Куда, товарищ генерал?” А он: “Есть такой город Ашхабад, на юге”. Я говорю: “Там же произошло землетрясение. В Москве слух прошел, что Ашхабад весь затонул. Озеро образовалось”. Он смеется: “Вот и будешь на берегу озера жить и работать”. Приказ есть приказ… Я был назначен заместителем начальника архивного отдела МВД Туркменской ССР и в декабре 1948 г. приехал в Ашхабад. Конечно, пришлось заниматься не только архивной работой, но и ежедневно участвовать в разборке завалов, а потом и в восстановлении города. В это время еще продолжало трясти. Весь сорок девятый год здесь сильно трясло, и при этом гул был. Психологически настраиваешься, думаешь: вот сейчас начнет трясти… Все тело сжималось. Долгое время мы хранили закрытым фильм, снятый Романом Карменом. Фильм страшный, особенно для тех, кто не видел, что такое землетрясение: это и руины, и жертвы».

Архивный отдел МВД Туркменской ССР и Центральный государственный архив республики занимали здание бывшего военкомата по ул. Фрунзе, 12. После землетрясения, как рассказывал отец, стены архива рассыпались, но документы лежали на устойчивых деревянных стеллажах. Это их и спасло. Основной состав архивистов – женщины. Им бы не справиться, если б не помощь пограничников. Все архивные дела были перевезены в подвал на улицу Лабинскую. Несмотря на всю сложность ситуации, основная работа – выдача справок трудящимся – продолжалась.

С помощью тех же пограничников на месте разрушенного здания были построены два больших барака (одна времянка под архивное хранилище, другая – вроде административного корпуса).

Известный в Туркмении публицист и поэт Аллаяр Чуриев в статье, посвященной памяти моего отца, пишет: «Мне не довелось работать в тех после землетрясенческих времянках, где архивным работникам удалось не только собрать и систематизировать спасенные и вновь поступающие документы и фотоснимки, но многие наши старейшие писатели и ученые, с благодарностью говоря об Алексее Владимировиче Головкине, других ветеранах архивного дела Туркмении, рассказывали, что даже в этих времянках был выделен крошечный “читальный зал”, где шла работа над архивными источниками»^[26].

В Москве у отца остались мать, больной брат, вернувшаяся с фронта сестра, квартира, которая сохранялась за ним на время двухлетней командировки. Но эта «командировка» затянулась на всю жизнь. Недаром, видимо, шутили московские друзья: «Попьешь ашхабадской воды, женишься на среднеазиатской девушке – останешься там!»

Свадьба отца и мамы состоялась 10 сентября 1949 г., когда Ашхабад еще лежал в развалинах. Родители познакомились в Ашхабадском педагогическом институте^[27], где преподавали на историческом и филологическом факультетах. Маме, дочери коренного москвича из старой интеллигенции, которого судьба забросила в Среднюю Азию за четверть века до этого, приятно было встретить земляка. Правда, свела их сначала ошибка в расписании занятий: оба пришли читать лекцию в одно и то же время. Чуть более 40 лет прожили родители вместе.

«Какая замечательная счастливая пара», – не раз говорили наши московские и ашхабадские знакомые. Считаное количество раз родители ездили в санатории. Чаще всего летний отдых наша семья проводила в Москве и Подмосковье. Пос­ледний раз – отец уже болел – они были с мамой в 1989 г. в Кисловодске, после перенесенной в 1988 г. папой тяжелой операции. Как и отец, мама очень много времени уделяла своей работе. Она была старейшим педагогом Туркменского государственного университета, доктором педагогических наук, профессором факультета русской филологии.

Некоторые московские обыватели никак не могли понять, почему отец не вернулся из Ашхабада в столицу СССР, получить прописку в которой, квартиру, сделать здесь карьеру было венцом мечтаний для многих провинциалов. Отец обладал большим чувством юмора, на все вопросы по поводу затянувшейся «командировки» только отшучивался. На самом же деле его главным жизненным принципом было доводить начатое дело до конца: важно не просто извлечь документы из-под развалин зданий – необходимо организовать их хранение, систематизацию на уровне современных требований, не прекращая при этом комплектование архивного фонда Туркмении.

В начале 1960-х гг. на главной магистрали туркменской столицы – проспекте Свободы (ныне проспект Махтумкули) закончилось строительство, как тогда говорили, «высотного здания». Отец шутил, что за время строительства приобрел новую профессию – прораба. В 7-этажном здании, рассчитанном на землетрясение в девять баллов, разместились ЦГА и ЦГА КФФД^[28], а также Архивное управление при Совете министров Туркменской ССР, которое с 1960 г. возглавил отец (с 1958 г. был начальником архивного отдела МВД ТССР). За время работы отца на посту начальника Главархива Туркмении (1960–1988 гг.) во всех областных центрах республики тоже были построены новые архивные здания. Вот как оценивает деятельность отца на этом посту академик РАН Ю.А. Поляков: «Деятельность А.В. Головкина в Туркменистане – яркое свидетельство того, как благотворно влияла передача опыта русского просвещения, русской науки, в том числе организации архивного дела, на общественное развитие в союзных республиках… А.В. Головкин твердо стоял на трех китах. Во-первых, он неизменно учитывал в своей работе местную специфику, опирался на национальные кадры. Во-вторых, он никогда не терял связи – деловой, научной, нравственной – с Моск­вой, используя все новации в архивном деле. В‑третьих, наряду с огромной работой по восстановлению разрушенных архивохранилищ, строительству новых, формированию архивных фондов, Алексей Владимирович никогда не забывал о важности научной работы. Он писал статьи по истории Туркменистана и России, поднимал насущные вопросы деятельности архивов, издавал со своими комментариями сборники документов»^[29].

Отец никогда никому не отказывал, если был в силах помочь. И в рабочий кабинет, и домой шли к нему сотрудники и по служебным делам, и просто посоветоваться. Многим из них помог поступить в ашхабадский или московский вуз по историко-архивному профилю (самим или их детям), «пробить» квартиру – сам же получил только в 1973 г. Демократичный, простой и доброжелательный в общении, он неизменно поражал посетителей – и хорошо знавших его, и пришедших впервые – своей эрудицией, поэтому его называли ходячей энциклопедией.

Отец прекрасно знал и любимое дело – хорошо ориентировался в фондах ЦГА Туркмении. Нередко ученые, писатели, журналисты, студенты, прежде чем заказать что-то по каталогу и отправиться заниматься в читальный зал, обращались к нему за консультацией и получали дельный совет, в каких фондах могут найти необходимый материал для своей работы – диссертации, монографии, художественного произведения, газетной статьи, дипломной работы. Многим из них запомнились слова отца, которые он любил повторять: «Архив – это не склад мертвых бумаг, а живое хранилище истории народа». При этом он всегда добавлял: «История должна быть полной, без ошибок, правдивой. И мы, архивисты, несем за это ответственность наряду с историками».

Как написала журналист, поэт и переводчик Лина Половинкина, «через “школу Головкина” прошли многие из тех, кто трудится и сегодня в Государственном архиве суверенного Туркменистана, и бывшие сотрудники – ныне пенсионеры. Вспоминая о нем, все они отдают дань уважения широте его кругозора, истинному, не показному интернационализму»^[30].

Деятельность отца, конечно, не ограничивалась организационно-руководящей работой. Он принимал самое непосредственное участие в подготовке к печати различных сборников документов, монографий, справочников-путеводителей по архивным фондам, а также публикаций к памятным датам подборок архивных документов в СМИ Туркмении – газетах «Туркменская искра», «Вечерний Ашхабад», «Комсомолец Туркменистана» и др. Отец справедливо считал публикацию документов одним из интереснейших и важных направлений архивной службы. При этом он сам занимался розыском и выявлением тех или иных документальных данных как в архивных фондах Туркмении, так и в архивах Москвы, Ленинграда, Ташкента, Баку, Еревана и других городов СССР. Это были не специальные командировки. Многое отец успевал делать параллельно с участием в совещаниях, конференциях, конгрессах – международных, всесоюзных, республиканских, региональных.

Особенно часто, иногда по нескольку раз в год, ему доводилось выезжать в Москву, в том числе для участия в заседании коллегии Главархива СССР по итогам года. Так что своей оторванности от московских коллег, родни и друзей он не чувствовал. Время умел планировать так, что вечерами, после совещаний и решения заранее намеченных вопросов в отделах Главархива СССР, успевал встретиться с кем-нибудь из своих и маминых родственников или друзей, знакомых, посетить один из театров.

Из Москвы в Туркмению тоже приезжали комплексные проверочные комиссии. Их советы и рекомендации отец потом активно внедрял в жизнь, что способствовало развитию и совершенствованию архивного дела в республике. Посещали Ашхабад и гости из ближнего и дальнего зарубежья – делегации архивистов из союзных республик, Польши, Румынии, Кубы и др. И всех отец и его коллеги тепло принимали, охотно делились опытом работы, а также с гордостью показывали достопримечательности Туркмении.

Научная деятельность отца, с одной стороны, неразрывно связана с архивами, с другой – с высшей школой. Он очень любил педагогическую работу, занимался ею даже уже будучи тяжело больным. В Ашхабадском пединституте, а затем в Туркменском госуниверситете очень пригодился опыт, приобретенный в пединститутах и средних школах Сталинабада (Душанбе) и Уфы и, конечно же, в Московском историко-архивном институте. Но в Туркмении он шел не по проторенному пути, т. е. тому, который предлагали существующие учебные программы, а удачно сочетал в себе педагога-новатора и архивиста-просветителя, использующего для пропаганды исторического наследия, кроме публикаторской деятельности, еще и педагогическую. В Ашхабадском пединституте – Туркменском госуниверситете им были разработаны и прочитаны курсы источниковедения, историографии, теории и практики архивного дела, организована научно-производственная практика для студентов в архивных учреждениях. Этот опыт археографической и источниковедческой подготовки студентов вызвал одобрение в 1980-е гг., в частности, со стороны зарубежных архивистов, посетивших Туркмению, а также во время командировок отца в Румынию и Польшу.

А сколько высококвалифицированных национальных кадров подготовлено отцом для Туркмении: это и архивисты-практики, и выпускники истфака, в том числе писавшие у него дипломные работы, и молодые ученые, защитившие под его руководством кандидатские диссертации.

Уйдя в 1988 г. на пенсию, отец не оставил архивную работу, а продолжал трудиться в публикаторском отделе ЦГА Туркмении. 6 октября того же года, в 40-летнюю годовщину ашхабадского землетрясения, ему было присвоено звание «Почетный гражданин города Ашхабада». Отец высоко ценил это звание, как и юбилейную медаль в честь 800-летия Москвы, выше других званий и наград, которыми был удостоен.

В последние три-четыре года жизни отца мама старалась быть рядом с ним – и дома, и в больнице. Папа и умер буквально у мамы на руках. Хотя мы видели, что отец угасает, непоправимое произошло, как, наверное, бывает всегда, неожиданно – 11 марта 1992 г., за несколько дней до своего 74-летия. Накануне прилетела из Москвы еще одна дорогая для него женщина – сестра Елизавета Владимировна. Отец повеселел. Но родившейся у нас надежде не суждено было сбыться. Брат и сестра встретились, чтобы попрощаться.

В горькие дни очень поддержали нас многочисленные звонки, телеграммы, письма из разных городов СССР, в том числе из Москвы – от родных, знакомых, коллег отца. Прощание с отцом описала в своих воспоминаниях моя однокурсница по факультету русской филологии Туркменского государственного университета имени А.М. Горького (1972–1977 гг.) И.Б. Момот^[31], которой довелось 10 лет проработать с отцом: «Мы все очень любили Алексея Владимировича. Для нас он был не просто начальник, а родной человек. Таких, как он, единицы. Человек, который нес добро и радость… Помню прощание с ним в фойе Главного архивного управления. Пришло множество людей из разных учреждений и организаций. Не верилось, что он уже не с нами. Мы плакали. А на стендах везде улыбался с фотографий наш милый, добрый, родной Алексей Владимирович».

Светлая память об историке-архивисте Алексее Владимировиче Головкине живет и в Туркмении^[32], и в России.

 

Апрель–июнь 2018 г.

 

Семейный архив Головкиных. Л. 1–15. Компьютерный набор.

 

---

[1] Большая часть семейного архива находится в Ашхабаде у братьев Владимира и Константина, а меньшая – в Москве у автора данной публикации. См. также: А.В. Головкин (1918–1992). К 80-летию со дня рождения. «Командировка затянулась на всю жизнь» / Публ. Н.А. Головкина // Отечественные архивы. 1998. № 2. С. 95–101.

[2] Ершова Евгения Николаевна (1924, Ташкент – 2017, Ашхабад) – доктор педагогических наук, профессор факультета русской филологии Туркменского государственного университета им. Махтумкули, автор ряда учебников по русскому языку для вузов и школ. Жила в Ашхабаде с ноября 1924 г., когда при национально-государственном размежевании Средней Азии сюда переехала семья Ершовых. Указом Президента Российской Федерации от 4 ноября 2010 г. № 1302 «За большой вклад в развитие культурных связей с Российской Федерацией, сохранение и популяризацию русского языка и русской культуры за рубежом, в сближение и взаимообогащение культур наций и народностей» Е.Н. Ершова награждена медалью Пушкина. В 2009 г. написала воспоминания.

[3] Поляков Юрий Александрович (1921, Ташкент – 2012, Москва) – советский и российский историк, специалист в области новейшей истории России (в особенности периода Гражданской войны), экономической истории, исторической демографии и исторической географии. Доктор исторических наук (1965 г.), профессор (1970 г.), академик РАН (1997 г.).

[4] Ипатьевский переулок расположен между улицами Ильинкой и Варваркой; назван по церкви Вознесения с приделом св. Ипатия Чудотворца, в этом переулке находящейся. (Подробнее см.: Названия московских улиц и переулков с историческими объяснениями, составленными А. Мартыновым. 2-е изд., испр. и доп. М., 1881.)

[5] Второй Обыденский переулок – улица в центре Москвы в Хамовниках между Курсовым переулком и Остоженкой недалеко от храма Христа Спасителя. До 1922 г. 2-й Ильинский переулок. 7 июня 1922 г. получил название по церкви Ильи Пророка Обыденного, построенной, по преданию, верующими по обету обыденкой, т. е. за один день.

[6] Московский металлургический завод «Серп и молот» основан в 1883 г. французским предпринимателем Гужоном. В 1886 г. на нем уже работали прокатное, тянульное, гвоздильное и вспомогательное отделения, к концу XIX в. ввели две мартеновских печи. В начале ноября 1922 г. завод был переименован в Большой металлургический завод «Серп и молот». С 1931 г. специализировался на производстве продукции из качественной стали. После 1990-х гг. объем выпускаемой продукции резко уменьшился. Цеха закрывались один за другим, завод окончательно прекратил свое существование в 2011 г.

[7] Когда мама впервые переступила порог дома в Среднем Золоторожском переулке в 1950-е гг., приехав из Ашхабада знакомиться с родственниками отца, Головкины были здесь уже старожилами.

[8] Покровский Михаил Николаевич (1868–1932) – видный русский историк-марксист, советский политический деятель, ученик В.О. Ключевского. С 1918 по 1932 г. заместитель наркома просвещения РСФСР. С 1920 г. заведующий Главным управлением архивным делом, с 1922 г. – Центрархива РСФСР, с 1929 г. – Центрального архивного управления РСФСР и Центрального архивного управления СССР, глава марксистской исторической школы в СССР, академик АН СССР. (БРЭ. М., 2014. Т. 26. С. 610–611.)

[9] Гончаров Андрей Дмитриевич (1903–1979) – живописец, график, театральный художник, мастер книжной ксилографии, педагог, один из учредителей Общества художников-станковистов (1925–1932 гг.), профессор Московского полиграфического института, член-корреспондент Академии художеств СССР (1973 г.), народный художник РСФСР (1979 г.), лауреат Гутенберговской премии (Лейпциг, 1971 г.), лауреат Государственной премии СССР (1973 г.), награжден дипломом и золотой медалью на Международной выставке искусства и техники в Париже (1937 г.). Создал иллюстрации к произведениям Платона, Эсхила, Петрарки, Сервантеса, Гете, Мериме, Байрона, Островского, Достоевского, Сухово-Кобылина, Блока, Маяковского, Лорки, Рильке, Вийона, поэтов древнего Китая.

[10] В разные годы А.Д. Гончаров написал несколько портретов членов семьи Головкиных. Первый – четырехлетнюю тетю Лизу («Лизутка»), потом, в 1931 г. – 13-летнего папу («Портрет Леши Головкина»); в 1961 г. – большой портрет бабушки («Портрет Анны Васильевны Головкиной»). После кончины художника в числе других его произведений портреты Головкиных приобрела Государственная Третьяковская галерея.

[11] Большая Коммунистическая – до 1919 г. Большая Алексеевская улица, с августа 2008 г. улица Александра Солженицына.

[12] См.: Зерчанинов А.А., Райхин Д.Я., Стражев В.И. Русская литература: Учебник для IX класса средней школы / Под ред. проф. Н.Л. Бродского. М., 1940. Просуществовал до 1967 г., выдержал 25 изданий, по нему учились несколько поколений советских людей.

[13] Рабочий поэт Александр Федорович Филатов прошел путь от уличного бездомного Гавроша до человека большой и интересной судьбы, более 30 лет руководил литературным объединением «Вальцовка» при заводе «Серп и молот», участник Великой Отечественной войны, дружил с известными поэтами.

[14] Первый Всесоюзный съезд советских писателей проходил с 17 августа по 1 сентября 1934 г.

[15] До революции и в 1920-е гг. Сергей Георгиевич и Мария Алексеевна Кара-Мурза жили в доме, построенном для страхового общества «Россия» на Чистых прудах. Потом, после «уплотнения», переехали на ул. Мясницкую, переименованную в 1930-е гг. в ул. Кирова.

[16] Московский институт философии, литературы и истории им. Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ, часто просто ИФЛИ) – гуманитарный вуз университетского типа, существовавший в Москве с 1931 по 1941 г. Был выделен из МГУ и в конечном счете снова с ним слит. Сначала располагался в Большом Трубецком переулке, затем переехал в Сокольники, на Ростокинский проезд, 13 А. В декабре 1941 г. ИФЛИ был объединен с МГУ в Ашхабаде, где оба вуза находилась в эвакуации.

[17] На основе постановления МК и МГК ВЛКСМ от 29 июля 1941 г. были созданы комсомольские истребительные отряды, которые влились в истребительные батальоны (до 5 тыс. человек). Они обеспечивались обмундированием, вооружением и транспортом главным образом за счет местных ресурсов, командиры и политработники подбирались из партактива. До середины октября 1941 г. находились в Москве и несли охранную службу в своих районах. 16 октября были сведены в 5 полков, занявших оборонительные рубежи на ближних подступах к столице. Вскоре они вошли в состав вновь сформированных 4-й и 5-й Московских стрелковых дивизий. (См.: Синицин А.М. Истребительные и рабочие батальоны на защите Москвы // Беспримерный подвиг. М., 1968.)

[18] Название столицы Таджикской ССР Душанбе в 1929–1961 гг.

[19] Имеется в виду Центральный военно-исторический архив (1933–1941 гг.), ныне Российский государственный военно-исторический архив.

[20] Имеется в виду Центральный государственный исторический архив в г. Москве (1941–1961 гг.), ныне в составе Государственного архива Российской Федерации.

[21] Никитинский Иосиф Илларионович (1905–1974) – в 1939–1947 гг. начальник Главного архивного управления НКВД (после 1946 г. – МВД) СССР, генерал-майор (1945 г.).

[22] Институт архивоведения создан по ходатайству М.Н. Покровского 3 сентября 1930 г. согласно постановлению ЦИК и СНК СССР; в 1932 г. переименован в Историко-архивный институт (ИАИ), с 1947 г. – Московский государственный историко-архивный институт; в 1991 г. на его базе создан Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ).

[23] Гуковский Алексей Исаевич (1895–1969) – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории СССР, заместитель директора института в 1940-х гг.

[24] Фотоальбом «Ашхабад: город – любовь – судьба», выпущен издательством «Туркмен Пресс» в 1996 г. (глава, посвященная землетрясению, иллюстрирована кадрами из фильма Р.Л. Кармена). Фильм Романа Кармена хранится в Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов Туркменистана.

[25] Стыров Василий Дмитриевич (1906–1994) – генерал-майор, в 1947–1953 гг. начальник Главного архивного управления МВД СССР.

[26] Чуриев А. «Архив – это живое хранилище истории народа»: Воспоминания об историке-архивисте А.В. Головкине (К 100-летию со дня рождения) // Туркменская искра (Ашхабад). 1993. Март.

[27] 14 июля 1950 г. на базе существовавшего с 1931 г. Ашхабадского педагогического института был образован Туркменский государственный университет им. А.М. Горького. Ныне ТГУ носит имя классика туркменской поэзии Махтумкули.

[28] Центральный государственный архив кинофотофонодокументов Туркменской ССР (ЦГА КФФД ТССР).

[29] А.В. Головкин (1918–1992). К 80-летия со дня рождения. «Сей остальной из стаи славной» / Публ. Ю.А. Полякова // Отечественные архивы. 1998. № 2. С. 96.

[30] Половинкина Л. Прикоснись к памяти // Туркменская искра. 1995. Февр.

[31] В 1980–1990-е гг. работала заведующей отделом ведомственных архивов, комплектования и экспертизы ценности документов ЦГА КФФД ТССР, ныне живет в г. Владимире.

[32] К 100-летию А.В. Головкина в Туркменистане вышла статья: Чуриев А. Архивист № 1 // Туркмен архиви. 2017. Вып. 19. С. 154–160.