В. Серж

Казнь посла Германии графа Мирбаха (Москва, 6 июня^[A] 1918 г.)

Эсеры и эсдеки.– Я.Г. Блюмкин.– Конец российской Партии социалистов-революционеров

В течение двадцати лет две массовые революционные партии несли на себе всю тяжесть борьбы против самодержавия. Эти братья-враги – и непримиримые – ни в чем не были схожи. В соперничавших между собой массовых организациях, Российской социал-демократической рабочей партии, Партии социалистов-революционеров^[B] и анархистских группах могли найти свое место самые разнообразные проявления русского темперамента и энергии. Такое множество форм революционной деятельности составляло ее богатство и обеспечило ей успех. Марксистская социал-демократическая партия, вскормленная наукой и методологией Маркса, Энгельса, Бебеля, Каутского, руководимая теоретиком, который одновременно являлся блестящим публицистом и, возможно, наиболее догматичным российским интеллектуалом своего времени, Плехановым,– возлагала все надежды на городской пролетариат и вела непрерывную пропагандистскую работу, отдавала все силы и политической (парламентской в трех Думах), и экономической борьбе. Казалось, ей чужда пылкая, живая революционная боевитость эсеров, наследников либерального социализма Лаврова^[1] и Михайловского^[2], для которых личность имела большее значение, чем массы. С другой стороны, эсеры, партия интеллигенции, опиралась на класс крестьян, к которому отказывалась подходить с марксистскими формулами. Беззаветно храбрые заговорщики, они продолжали традицию великих террористов-народовольцев. Из их Боевой организации вышли такие люди, как Григорий Гершуни^[3], Иван Платонович Каляев^[4], казнивший великого князя Сергея, Егор Сазонов^[5], который дважды пожертвовал своей жизнью^[6], Мария Спиридонова^[7] – и сколько еще им подобных! На счету Боевой организации – сотни террористических актов. И всякий раз мужчины и женщины, нередко совсем юные, избранные среди самых честных и твердых активистов, добровольно жертвовали собой. Каждое покушение месяцами готовилось людьми, которые всю жизнь посвящали тому, чтобы довести свое страшное дело до конца. Одним из таких героев был Борис Савинков^[8]; затем он низко пал, увы, сделался пособником Корнилова и Колчака. Савинков подробно рассказал о жизни террористов, которые переодевались кучерами или бродячими торговцами, чтобы следить за обреченным министром^[C][9]… Позднее психологи станут изучать менталитет этих идеалистов, интеллигентов, по своей самоотверженности и отваге схожих с великими мистиками, но вскормленных современной наукой и литературой, презревших старые верования, движимых глубоким чувством долга перед обществом и идеями, в которых действительно можно увидеть новую веру.

История не пощадила российскую Партию социалистов-революционеров. Ей повредило слишком быстрое восхождение к власти при правлении Керенского, в нее хлынули всякого рода политические и военные авантюристы в смутные времена, последовавшие за свержением самодержавия, успех вскружил ей голову, сбили с толку посулы правительств стран Антанты. А на пятки ей уже наступали революционные массы, которые хотели мира и социальной революции. И ПСР не удалось воплотить в жизнь свой идеал, даже урезав, принизив его до масштабов демократической парламентской республики, официально социалистической. Самый энергичный из вождей партии, Савинков, вскоре скомпрометировал себя связями с реакцией, поддержав жалкую авантюру генерала Корнилова, самозваного диктатора, разбитого на третий день выступления. Керенский, наиболее видный лидер эсеров, являлся всего лишь неумеренным, велеречивым и посредственным оратором^[10]; он недолго оставался у власти и был сброшен бурей Октября 1917-го, когда на смену его правительству пришел Совет народных комиссаров. Самый известный из вождей эсеров, Чернов^[11], который в какой-то момент мог выступать от имени большинства Учредительного собрания, не сумел ни реализовать на практике программу социальных реформ своей партии, ни защитить ее от гангрены парламентаризма. Авксентьев^[12], тонкий и уважаемый оратор, допустил глупость, скомпрометировав себя участием в Директории, и в итоге был арестован Колчаком. Героическая «бабушка русской революции» Брешко-Брешковская^[13] впала в какую-то антибольшевистскую истерию, и ее освистали в Америке разочарованные и недовольные русские рабочие… Печальная судьба! Октябрьская социальная революция обернулась против этих недавних революционеров, смела их, отбросила в объятья реакции, заставила проклинать их имена, само имя партии, ради которой погибли Каляевы и Сазоновы!

…6 июля 1918 г. – вот точная дата, когда Партия социалистов-революционеров трагически завершила свой путь. Задолго до этого она раскололась на две враждебные группы, правую, откровенно реакционную, сторонницу парламентской демократии, которая охотно готова была опереться даже на штыки союзников; и левую, ярую поборницу Советов, после Октября разделившую власть с коммунистами-большевиками. То был грозный час, один из тех часов в истории, когда судьба народов, казалось, висела на волоске. Петля все туже затягивалась на шее революции.

Брестский мир, подписанный несколькими днями ранее, нанес ей тяжкий удар, омрачил ее, подорвал дух ее сторонников; возможно, лишь наиболее прозорливые и стоические ее сыновья продолжали верить в нее. А победоносные немецкие войска шли на Воронеж, Курск, Брянск, и остановить их не было сил. Союзники высадились в Мурманске и устраивали расстрелы в Кеми. Посол Франции Нуланс^[14] и его пособник Савинков содействовали восстанию в Ярославле и Казани, мятежу чехословаков^[15]. В печати Старого и Нового Света только и говорилось, что об интервенции союзников, японцев, американцев. Будущее представлялось беспросветным. Ленин сказал: «Нам нужен момент передышки»^[16]. Да, нужен был, и несколько человек, которые хотели этого и стоически заплатили цену исторического унижения, обладали холодным, ясным, решительным героизмом. V съезд Советов поддержал их^[17]. Но не обошлось без ожесточенной внутренней борьбы. В иных обстоятельствах, в условиях полного разгрома своей страны революционный пролетариат восстал против «капитулянтов» и водрузил над Парижем красное знамя Коммуны^[18]. В России то же самое происходило наоборот, под воздействием чисто внутренних обстоятельств. И Партия левых эсеров, до той поры союзница, в одночасье сделалась смертельным врагом. Так во времена революций обостряются фанатизм и нетерпимость, и две партии – Жиронда и Гора, Коммуна и Конвент – сосуществовать не могут. Умонастроения людей таковы, что инакомыслящий, идейный противник поначалу видится подозрительным, а вскоре делается предателем, тайным врагом, пособником заграницы, потенциальным убийцей… Лучшие из эсеров (Спиридонова) дошли до того, что повторяли гнусную клевету, распространяемую газетами союзников: Ленин и Троцкий – агенты Германии! Большевистская пресса не замедлила обвинить эсеров в работе на Антанту.

6 июля около 3 часов дня два террориста, действовавшие по поручению Центрального комитета Партии социалистов-революционеров, Андреев^[19] и Блюмкин (Яков Григорьевич) казнили графа Мирбаха, посла Германии^[20]. Москву охватила тревога. Будет война? Случился всего лишь мятеж. Стрельба на улицах, грохот пушек на перекрестках. И этот мятеж погубил Партию левых эсеров.

…Покинув особняк немецкого посольства в Денежном переулке, два террориста вскочили в автомобиль и поехали в Центральный комитет своей партии, где оказались под защитой вооруженного отряда Попова^[21]. Дзержинский, председатель Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, явился в эсеровский штаб в одиночку, потребовал выдать виновных, которые своим поступком бросили вызов открыто выраженной воле съезда Советов. Ему ответили, что Комитет берет всю ответственность за покушение на себя, и взяли под стражу. Через несколько часов завязался бой. Он закончился 8 июля^[D] в 4 ч. В какой-то момент эсеры стали хозяевами почты и телеграфа. Их артиллерия обстреливала Кремль, где заседал Совет народных комиссаров^[22]. Нескольких пушечных залпов оказалось достаточно, чтобы разгромить штаб мятежников. Всего было арестовано 400 человек. Отряд, спешно прибывший из Петрограда, разоружили. И эта авантюра стоила жизни рабочему Александровичу^[23], видному деятелю начальных дней революции, одному из лидеров первого, дооктябрьского Совета, который теперь, будучи сотрудником Дзержинского в Чрезвычайной комиссии (ЧК), готовил мятеж, фальшивые документы для его участников. Александровича расстреляли.

Можно бы было избежать авантюры? – задается он вопросом, и отвечает на него следующим образом: «Как представляется, нет, поскольку причина заключалась скорее в нас самих. Жажда власти, революционная горячка, бунт против похабного Брестского мира, террористическая традиция и организация партии – подобных психологических факторов достаточно для объяснения произошедшего. Самым серьезным последствием этого стало прекращение политической жизни в России. Отныне существовала и стояла у власти только одна партия. Больше не было ни соперничества, ни оппозиции, ни дискуссии. Во время мятежа 6–7–8 июля совершил самоубийство последний соперник коммунистической партии. И единовластие большевиков оправдывалось их печальным опытом: в самый критический час их единственные союзники повернули оружие против них».

Сегодня эти факты – дело прошлого. О них вспоминают все реже. Уже непонятно, как погибла одна из массовых партий, совершивших революцию. Позабыты многие герои и жертвы. И все же некоторые из них остались в живых, и их неукротимая отвага открывает перед ними будущее. Из лидеров 6 июля Мария Спиридонова, сраженная болезнью и бедностью, скрывается где-то в Москве^[24]; Камков, озлобленный, отчаявшийся, находится в заключении^[25]. Один из двоих убийц графа Мирбаха живет в столице со своей подругой в гостинице «Метрополь», во 2-м Доме Советов… Таким образом он сосед Бухарина^[26] и Чичерина^[27].

Номер «Метрополя» выходит на сумрачный двор, и в комнате так темно, что даже днем можно работать только при свете электрической лампочки. От влажности обои на стенах вспучились и местами отклеиваются. Вся гостиница потихоньку разваливается. Небрежение или невозможность ремонта? Водопровод время от времени прорывает, и вода заливает номера. Комната Блюмкина с виду одна из самых убогих, несмотря на казенную мебель, диван и стулья, на которых сложены книги, два рабочих стола, заваленных рукописями и папками, и занавески, скрывающие альков. На стенах несколько портретов.

Яков Григорьевич Блюмкин роста скорее высокого, с желтовато-бледным лицом, обрамленным шкиперской бородкой, густой и коротко подстриженной. Орлиный нос, рот несколько великоват, с тонкими губами, подвижный и выразительный. Слегка удлиненные черные глаза смотрят прямо и пристально. Голова красивой, правильной формы. Быть может, такое впечатление создают прическа и бородка? Он похож на романтика 1830-го или 1848 г.^[28] На участника тех восстаний, пламенных и рыцарственных поэтов. Он в расцвете лет: ему не более тридцати. Его подруга, заурядная молодая женщина, черноволосая, с правильными чертами лица, рассеянно слушает наш разговор^[29].

Яков Григорьевич, оправившись после полученных на Украине ранений (нанесенных бывшими соратниками, которые хотели убить его за сотрудничество с большевиками), сейчас изучает восточные языки и готовит книгу о Терроризме^[E][30].

Ибо Терроризм является его главной идеей, на которой сосредоточены все его помыслы. Яков Григорьевич говорит о нем веско, с чувством, со знанием дела, уверенным тоном человека, отринувшего всякие сомнения. Он из породы тех, кто считает, что мятежные акты, тщательно и хладнокровно обдуманные и совершенные с полнейшим самоотречением, могут оказать решающее влияние на ход событий и периоды революций или подъема социальной борьбы вообще.

…Мы говорили о покушении 6 июля. Я рассказал, какую радость вызвало у нас, изгнанников и заключенных за пределами России, известие о казни графа Мирбаха, которая, следом за убийством маршала Эйхгорна^[31], доказывала, что революция ничуть не утратила своей внутренней силы, но я заметил также, что мы расценили этот акт как играющий на руку Антанте, заинтересованной в новой войне между Россией и Германией.

Яков Григорьевич ответил: «В этом одна из трагических сторон нашего положения. Мы никогда не были ни у кого на содержании. Разве вы думаете, что такие вещи делают по чьей-то просьбе, за вознаграждение?» И, откинув назад голову, он обратил на меня вопрошающий взгляд, спокойный и надменный: «Их делают, потому что так надо. Потому что их настоятельно диктуют совесть и революционные убеждения. Этот акт был необходим. Последующие события доказали, что мы были правы… Впрочем, сразу после него, какой бы гнев ни поднялся против нас, атмосфера словно очистилась. V съезд Советов закрылся, совершенно подавленный… А потом стало понятно, что мы смыли пятно с революции…»

Почему бы не подняться над партийными и тактическими соображениями? История делается самыми различными силами, и величайшие результаты в революциях порой достигаются совершенно непредвиденными контрударами! Сейчас я вспоминаю, как, следя за развитием этой драмы, восхищался тем, что даже в своих самых трагических противоречиях две великие российские партии служили революции и шли на жертвы ради нее. Большевики, подписывая Брестский мир, расстраивали все планы союзного империализма, а непримиримые эсеры обращали против германского империализма грозное оружие террора.

–Мы прежде всего хотели,– продолжал Яков Григорьевич,– очистить атмосферу после позорного договора, показать миру, что наша революционная мощь не ослабла… И потом, мы точно знали, каким было внутреннее положение Германии. Мы знали, что она не могла развязать новую войну против России, так как находилась в преддверии краха. В этом отношении были совершенно правы мы, а не большевики, которые все поняли лишь гораздо позднее, а в тот момент оказались ослеплены военным всесилием Германии. Мы хотели показать, что она больше не могла отомстить ни за одно оскорбление. Мы рассчитывали также на эффект, который покушение произведет в Германии, ибо там следовало ускорить процесс внутреннего распада, который с каждым днем приближал революцию…

На столе перед нами книга, Яков Григорьевич открывает ее, чтобы показать мне посвящение: «Борису Донскому^[32]…»

– Смотрите, этот человек, которого они восемь дней пытали, а затем повесили, совершил первый акт германской революции, казнив фельдмаршала Эйхгорна. Мы уничтожили Эйхгорна по просьбе и по указанию Франца Меринга^[33]. Спартаковцы поняли необходимость терроризма^[34]. А мы планировали казнить кайзера или Гинденбурга^[35]. У нас повсюду имелась поддержка, но, естественно, подобный акт не должен был совершить русский, а немецкого террориста мы не нашли…

Вот это меня не удивляет. Ни в одной стране мира, кроме Франции в героические времена анархии и, временами, в Испании и Италии, не было террористов, подобным тем, что совершили русскую революцию. А Германия, страна мощных когорт социал-демократов, где тяжеловесная избирательная машина социалистической партии и обуржуазившиеся профсоюзы подавляли всякий мятежный дух, не могла, даже после четырех лет бойни, породить народного мстителя! Но наш разговор изменил направление. Яков Григорьевич сказал, что, столкнувшись с подобной неспособностью некоторых революционеров использовать против врагов самое грозное оружие, он подумывает о «механизации Терроризма»: «Снизить непосредственный риск от Терроризма; заменить человека машиной, шире использовать адские машины… Вот что я понимаю под механизацией Терроризма».

Он взял со стола маленькую фотокарточку в темной деревянной рамке – фото молодого человека с открытым лицом рабочего, твердым, немного тяжеловатым подбородком, определенно блондина…

«Андреев,– произнес Яков Григорьевич,– мой товарищ по 6 июля. Потом он был убит на Украине, где работал, кажется, в штабе армии партизан-анархистов Махно».

Мой собеседник хочет в нескольких словах рассказать мне о том трагическом 6 июля. Я вспоминаю небольшой особняк в Денежном переулке, где тогда находилось посольство Германии. Улица, пролегающая среди садов, такая спокойная и приятная летом, с богатыми домами и особняками, как правило, одноэтажными, где прежде жили очень богатые люди; посольство с кованой железной оградой, над которой нависала густая зеленая листва, небольшое элегантное здание из тесаного камня, темноватый подъезд, выложенный мраморными плитами вестибюль, а затем великолепный холл в полуготическом, полурусском стиле, вызывающий в памяти старинные палаты Кремля: деревянная резьба, высокая галерея на уровне второго этажа, гобелены – и перед входом в парадную гостиную дверной тамбур, служивший для оповещения о посетителях… Я проходил через небольшие салоны в стиле Людовика XVI, заполненные элегантной мебелью, обитые расшитым шелком; там стояли круглые столики из редких сортов мрамора, прелестные горки, уставленные всякими безделушками, козетки, мраморные статуэтки. Я вошел в кабинет графа Мирбаха, где стенные панели цвета кофе с молоком, удобные кожаные кресла, секретеры создают обволакивающую атмосферу уюта, благополучия, солидности, элегантности. Тогда там вместе с самым проницательным и способным теоретиком большевизма, Бухариным, трудились два других посла, скромные активисты: Берзин^[36], бледный, худой, болезненный, который представлял Советскую Россию в Швейцарии, и Руднянский^[37], гладко выбритый, с суровыми голубыми глазами, посланник Советской Венгрии в России. Времена изменились: особняк германского посольства стал Домом III Интернационала. Водопроводные трубы в здании замерзли, так как оно не отапливалось, а затем лопнули; в роскошных будуарах вода капала с потолка, портила великолепную роспись, шелк обивки, гобелены… Сюда приехали на автомобиле Андреев и Блюмкин 6 июля 1918 г., около 3 часов дня.

– У нас были бумаги, изготовленные в ЧК (Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией), разумеется, фальшивые, которые уполномочивали нас вести переговоры с графом Мирбахом… Но он нам не доверял. Четверть часа нам пришлось настаивать на встрече. Впрочем, мы сами создали себе трудности, предупредив его по телефону, чтобы он никого не принимал, не посоветовавшись предварительно с председателем ЧК Дзержинским. Мы опасались какого-нибудь неудачного покушения, которое бы все испортило… Мне пришлось настаивать на встрече. Мы пришли по делу огромной важности, касавшемуся семьи посла… Предлог был неплох, поскольку за шпионаж только что арестовали лейтенанта Мирбаха^[38], племянника или кузена графа. Разговор происходил в гостиной, окна которой выходили на улицу…

Красивый зал, отделанный светлым мрамором в розовых, тускло-гранатовых, оранжевых, ореховых тонах… Он с тех пор не изменился. Цветы и аллегорические фигуры, голубая роспись потолка сохранили яркость. Вдоль стен стояли кресла с высокими спинками в сильно модернизированном старорусском стиле, обитые красивой гранатовой и светло-желтой тканью. Неподалеку от окна такой же диван с деревянной резьбой по бокам, представляющей сладострастные фигуры обнаженных женщин под легкими покрывалами. Зал богато убран, очень светлый… Повреждения от взрыва бомбы так и не ликвидированы. Лепнина на потолке отбита, мраморные уголки посечены осколками; на стыке стен видны трещины. На полу – красно-коричневое пятно. Возможно, кровь – Андреев и Блюмкин находились в этом зале, когда посол, уступив их настояниям, вышел к ним и позвал в кабинет по соседству.

Они расселись вокруг стола: граф Мирбах, один из его секретарей, немецкий офицер, два террориста. И именно тогда, рассказывал Блюмкин, настал самый тревожный момент. У Андреева в кармане была граната, но, если бы он протянул за ней руку, это привлекло бы внимание присутствующих, которые пристально наблюдали за ним. Нужно было ждать подходящего момента. Разговор затягивался, посол начал нервничать и выказывал безразличие к судьбе арестованного шпиона Мирбаха…

«Так продолжалось двадцать минут,– вспоминал Яков Григорьевич,– двадцать адских минут. Все время я смотрел этому человеку в глаза, говорил весомо, вежливо, искал один предлог за другим, напрягал воображение, добавляя новые подробности,– и все время меня неотступно занимала мысль: я должен убить его, убить, убить…»

Наконец Блюмкин нашел предлог, чтобы достать свой портфель, резким движением открыл его со словами: «Смотрите, вот документ, который…»– достал оттуда браунинг и открыл огонь по послу.

Присутствующих тут же охватила паника. Секретарь и офицеры сразу попытались найти укрытие, спрятаться за мебелью, покинуть комнату. Пока они, «распластавшись по ковру», ползли к двери, граф Мирбах поднялся из-за стола и метнулся через зал к выходу. Он был ранен и упал, не достигнув цели. Андреев бросил бомбу, но она не взорвалась. Блюмкину пришлось рвануться вперед, схватить ее и со всей силы бросить второй раз на пол. И в эту минуту он увидел обращенный к нему умоляющий, отчаянный взгляд человека, лежавшего у его ног, полумертвого, который сейчас будет разорван в клочья…

От взрыва вдребезги разлетелись стекла. Блюмкина выбросило в окно. Андреев уже был снаружи. При падении Яков Григорьевич сломал ногу. Ранее оба террориста условились о том, что, если один будет ранен, то другой прикончит его и будет думать только о своем спасении. Но Андреев твердо решил помочь товарищу, которому пуля, выпущенная часовым, угодила в бедро. Им обоим удалось бежать. Автомобиль унес их прочь под свист пуль. Погони, по сути, не было, слишком велика оказалась паника.
 

* * *

В тот же день Ленин был на месте. Дзержинский хотел арестовать Марию Спиридонову и комитет эсеров, но сам был разоружен и взят под стражу: с этого момента события развивались неотвратимо, вплоть до исчезновения Партии левых эсеров с политической сцены.

– Но вы, по крайней мере, должны были подумать о возможности подобных последствий? – спросил я.

– Разумеется… Только нам нечего было терять. Мирбах с каждым днем все больше наглел, держался победителем, в центре Москвы вел себя как диктатор и после казни Эйхгорна хотел уничтожения нашей партии. Он уже почти добился этого от Совета народных комиссаров – и угрозами, и политическими средствами. Он потребовал выдачи организаторов покушений на Украине. Если совесть большевиков и возмущалась, это вполне соответствовало их интересам как правящей партии, которая хотела властвовать единолично… Короче, обоснованно или нет, но мы полагали, что нас вот-вот разгромят…

Хотя в интересах революции, благо которой является высшим законом, Яков Григорьевич работал и работает с большевиками, в глубине души он относится к ним с непримиримой враждебностью. С горькой усмешкой открывает он какую-то книгу Юрия Стеклова^[39], бессменного редактора «Известий», который на другой день после покушения говорил о совершивших его людях, которые жертвовали собой во имя революции, оскорбительно, с демонстративным презрением^[40].

– Прочтите это. Разве писать такое – не вполне в его духе?

Писать такое… Вот интеллигент, вся жизнь которого, отныне комфортабельно устроенная, проходит в кресле за письменным столом, который официально – официальнее некуда! – является революционером, а в трагический час революции выбирает самые оскорбительные и низкие выражения, говоря о своих героических противниках. Увы!

Но сколько событий произошло с тех пор! Революция в Германии, Версальский мир, интервенция, Гражданская война в России, террор, Деникин, Колчак, Юденич, их подавление, победа Советской власти, мир, наконец. После краха германского империализма Яков Григорьевич избавился от угрозы мести с его стороны, но не смирился с бездействием. Его партия утратила политическое значение, но остались группы ее бесстрашных активистов, не в Москве, но там, где сохранялась опасность, на Украине и в Сибири. ЦК исполкома Советов (ВЦИК), который в свое время объявил Я.Г. Блюмкина вне закона, доверил ему «миссии» на Украине и в Сибири. Речь шла о покушении на верховного правителя адмирала Колчака – впоследствии расстрелянного… ЧК, которая некогда объявила террориста во всероссийский розыск, теперь открыла для него свои архивы, чтобы он мог работать над книгой. Его позабавили фантастические версии, изложенные во множестве официальных протоколов и свидетельств.

Согласившись сотрудничать с большевиками, Яков Григорьевич пережил на Украине три покушения со стороны левых эсеров. Таков партийный фанатизм. Все три произошли в Киеве на протяжении двух недель, с 6 по 20 июня 1919 г. В первый раз в него восемь раз выстрелили из пистолета, но даже не задели. Во второй – едва не убили: пуля навылет пробила голову. В третий раз бомбу бросили в окно лазарета, где он лежал раненый. По счастливой случайности она взорвалась снаружи… Чудо, что этот террорист вообще остался в живых. Немцы преследовали его с не меньшей яростью. Его жена с улыбкой поведала нам, что немецкий офицер трижды выстрелил в какого-то его однофамильца на Украине и ранил его.

– А что теперь? – спросил я.

– Теперь,– ответил он,– я изучаю восточные языки… Будущее революции – на Востоке. И перед Терроризмом там откроется замечательное поле деятельности…

Он стоит, высокий, с гордо вскинутой головой. Черные волосы и борода обрамляют болезненно бледное лицо, мрачно сверкают глаза. Теплота в голосе, мягкость в движениях. И я думаю о том, что этот человек, которым пожертвовали безжалостно и неблагодарно,– бесспорно является одной из самых прекрасных фигур революции в сегодняшней России, одним из немногих уцелевших из породы великих террористов, маленькой, но бесстрашной и самоотверженной горстки людей, которые задолго до великих массовых выступлений заставили содрогнуться трон… Ему присущи сознательность, воля, сила, убежденность, преданность делу. К тому же природа наградила его физической мощью и своеобразной красотой. Вот – Человек.
 

Москва, 7 марта 1920 г.

 

АДП РНБ. Ф. 352. Оп. 1. Д. 1187. Л. 1–17. На фр. яз. Пер. Ю.В. Гусевой.

 

---

[A] Так в документе, далее в тексте ошибка, как и в заголовке публикации, исправлена.

[B] Здесь и далее подчеркнуто в документе.

[C] Здесь и далее отточие документа.

[D] Ошибка, события в Москве проходили 6–7 июля 1918 г.

[E] Здесь и далее так у автора.

 

[1] Лавров Петр Лаврович (псевд. Миртов, Арнольди и др., 1823–1901) – социолог, философ, публицист и революционер, историк. Один из главных теоретиков революционного народничества.

[2] Михайловский Николай Константинович (1842–1904) – публицист, социолог и литературовед, критик, переводчик. Один из основных идеологов народничества.

[3] Гершуни Григорий Андреевич (Герш-Исаак Гершуни, 1870–1908) – революционер, террорист, один из основателей Боевой организации ПСР.

[4] Каляев Иван Платонович (1877–1905) – революционер, террорист, поэт. С 1903 г. в партии эсеров, член Боевой организации. В 1904 г. участвовал в покушении на министра внутренних дел В.К. Плеве. 4 февраля 1905 г. убил московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Приговорен к смертной казни, казнен в Шлиссельбургской крепости.

[5] Сазонов (Созонов) Егор Сергеевич (Авель, Яков, 1879–1910) – революционер, террорист. За участие в студенческом движении исключен в 1901 г. из Московского университета. В 1902 г. примкнул к эсерам, арестован. В июле 1903 г. сослан в Восточную Сибирь на 5 лет, в том же году бежал, вступил в Боевую организацию ПСР. 15 июля 1904 г. в Петербурге убил бомбой министра внутренних дел Плеве, был сам тяжело ранен. Приговорен к бессрочной каторге, отбывал ее в Забайкальской области. Протестуя против наказания розгами каторжан, покончил с собой, не допустив тем самым предполагавшегося их массового убийства. (Спиридонова М.А. Из воспоминаний о Нерчинской каторге. М., 1926. С. 85–88.)

[6] В первый раз во время казни министра Плеве; во второй – на Акатуйской каторге, когда он принял яд незадолго до освобождения «в знак протеста против жестокого обращения со своими заключенными товарищами». (Примеч. В. Сержа.)

[7] Спиридонова Мария Александровна (1884–1941) – одна из самых известных руководителей Партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР), председатель Крестьянской секции ВЦИК до 6 июля 1918 г., ареста в Большом театре. 16 января 1906 г. по решению Тамбовского комитета ПСР смертельно ранила советника Тамбовского губернского правления Г.Н. Луженовского, возглавлявшего усмирение аграрных беспорядков; приговорена к бессрочной каторге. За организацию покушения на графа В. Мирбаха и вооруженное выступление левых эсеров 27 ноября 1918 г. приговорена к году тюрьмы, но амнистирована ВЦИК. Летом–осенью 1918 г. находилась под арестом в Кремле. В 1922–1937 гг. отбывала ссылку в различных местностях СССР. Арестована 8 февраля 1937 г., приговорена к тюремному заключению сроком на 25 лет, с поражением в политических правах на 5 лет и конфискацией имущества. Отбывала срок в Ярославской политической тюрьме, затем в Орловской тюрьме ГУГБ НКВД. 8 сентября 1941 г. приговорена, как и находившийся там же ее муж И.А. Майоров, к расстрелу. 11 сентября приговор приведен в исполнение. (См.: Россия в 1917 году: Энцикл. М., 2017. С. 920–921.)

[8] Савинков Борис Викторович (1879–1925) – революционер, террорист, писатель, один из лидеров ПСР (до исключения в сентябре 1917 г. за соучастие в выступлении генерала Л.Г. Корнилова), руководитель ее Боевой организации. Участник Белого движения, руководитель «Союза защиты Родины и свободы». В начале августа 1924 г. нелегально приехал в СССР, был арестован. На суде признал свою вину и поражение в борьбе против Советской власти. 29 августа 1924 г. приговорен к расстрелу, замененному лишением свободы на 10 лет. 7 мая 1925 г. покончил жизнь самоубийством. (Подробнее см.: Борис Савинков на Лубянке: Док. / Под ред. А.Л. Литвина. М., 2002.)

[9] Речь идет о «Воспоминаниях террориста» Б.В. Савинкова, печатавшихся в 1917–1918 гг. в журнале «Былое».

[10] См. его портрет в «Записках о революции» Суханова. (Примеч. В. Сержа.) Суханов Н. (Гиммер Николай Николаевич, 1882–1940) – участник революционного движения, экономист и публицист. С 1903 г. эсер, с 1917 г. меньшевик.

[11] Чернов Виктор Михайлович (1873–1952) – политический деятель, мыслитель и революционер, один из основателей ПСР и ее основной теоретик. В мае–июле 1917 г. министр земледелия Временного правительства. Первый и последний председатель Учредительного собрания. С августа 1920 г. в эмиграции.

[12] Авксентьев Николай Дмитриевич (1878–1943) – политический деятель. Эсер с 1905 г., c 1907 г. член ЦК партии. Участник революции 1905–1907 гг., возглавлял фракцию эсеров в Петросовете, член исполкома и товарищ председателя. Арестован, осенью 1906 г. на открытом судебном процессе защищал позицию партии, осужден и сослан в Тобольскую губернию, в 1907 г. бежал за границу, возглавил правое крыло партии. После Февральской революции вернулся в Россию, вошел в исполком Петросовета, избран председателем исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, в июле–августе 1917 г. министр внутренних дел Временного правительства. С 20 сентября по 25 октября возглавлял Временный совет Российской Республики (Предпарламент); активно выступал за вооруженную борьбу с большевиками и коалицию с кадетами. 23 сентября 1918 г. избран председателем Временного Всероссийского правительства (Директории), после колчаковского переворота 18 ноября в Омске арестован и выслан за границу. (См.: Россия в 1917 году… С. 14–16.)

[13] Брешко-Брешковская Екатерина Константиновна (урожд. Вериго, 1844–1934) – деятель русского революционного движения, участница «хождения в народ» впоследствии одна из создателей и лидеров ПСР, а также ее Боевой организации. Известна как «бабушка русской революции». С конца 1918 г. в эмиграции.

[14] Нуланс Жозеф (1864–1939) – французский политический деятель и дипломат. В 1902–1919 гг. член палаты депутатов, в 1913–1914 гг. военный министр, в 1914–1915 гг. министр финансов. С лета 1917 г. посол Франции в России. Принимал участие в организации и поддержке антибольшевистских сил. В 1919 г. по обвинению в причастности к заговору Локкарта выслан из Советской России. Сенатор (1920 г.). В феврале 1922 г., накануне Генуэзской конференции, «Общество французских интересов» под председательством Нуланса призывало МИД Франции не вести переговоров с Советской Россией до признания ею царских долгов. В 1933 г. опубликовал книгу воспоминаний «Моя миссия в России».

[15] В. Серж однобоко обобщил разные ситуации. Если за событиями в Ярославле в июле 1918 г. стояла организация Б.В. Савинкова «Союз защиты Родины и свободы», то занятие Казани Народной армией Комитета членов Учредительного собрания осуществлено вместе с подразделениями чехословаков. Ранее эсеры и подпольная офицерская организация, пригласившие для поддержки восставший против большевиков Чехословацкий корпус, свергли советскую власть в Самаре. А левые эсеры на Восточном фронте (отряд Д.И. Попова, Сенгилеевская группа войск под руководством Г.Д. Гая), отряды и дружины левых эсеров на Уральском, Забайкальском и Донском фронтах, в Ярославле и Баку сражались на стороне Красной армии. (Партия левых социалистов-революционеров: Док. и материалы. 1917–1925 гг.: В 3 т. М., 2017. Т. 2. Ч. 3. С. 53–56.)

[16] В докладах на VII экстренном съезде РКП(б) (6–8 марта 1918 г.), IV чрезвычайном (14–16 марта 1918 г.) и V (4–10 июля 1918 г.) Всероссийских съездах Советов, в докладах и выступлениях на заседаниях ВЦИК этого периода В.И. Ленин постоянно употреблял выражение «мирная передышка».

[17] В. Серж ошибся. Речь в данном случае идет о IV чрезвычайном съезде Советов, ратифицировавшем Брестский мир, несмотря на сопротивление левых эсеров, левых коммунистов и иных фракций.

[18] Имеется в виду Парижская коммуна, возникшая в марте 1871 г. в результате восстания частей Национальной гвардии, которые состояли в основном из рабочих и ремесленников, против буржуазного правительства А. Тьера, принявшего навязанные Пруссией условия прекращения Франко-прусской войны 1870–1871 гг. Сторонников правительственной политики, воплощенной в «Конвенции о перемирии и капитуляции Парижа» 28 января 1871 г. и тяжелом для Франции прелиминарном мирном договоре с Пруссией 26 февраля 1871 г., в Париже презрительно называли «капитулянтами».

[19] Биография Николая Андреева имеет много «белых пятен». На это, ссылаясь на документы ЦА ФСБ России (Д. Н-8. Т. 1. Л. 100), указывает А.Л. Литвин: «Биография Н.А. Андреева мало известна. Вероятно, это была его не настоящая фамилия. Он был евреем и мог носить русскую фамилию лишь как псевдоним. В следственном деле “О мятеже партии левых эсеров в Москве в 1918 г. и об убийстве германского посла Мирбаха”, составленном тогда же, сведений об Андрееве, человеке, смертельно ранившем Мирбаха, очень немного. На фотографии изображен человек в военной гимнастерке и с солдатским Георгиевским крестом. Блюмкин называл его своим товарищем по революции. Сохранилось его и Блюмкина внешнее описание. 6 июля 1918 г. во все милицейские участки Москвы была направлена телеграмма: “Задержать и препроводить в уголовную милицию Якова Блюмкина”…» И в дополнение к телеграмме: «Надлежит задержать еще Николая Андреева. Приметы: небольшого роста, рыжеватый, нос горбатый, лицо тонкое, длинное, худощавый, глаза косят. Тип еврейский». (См.: Литвин А.Л. Красный и белый террор в России 1918–1922 гг. Казань, 1995. С. 255.) К сказанному можно добавить, что остается нераскрытым даже отчество Андреева. Однако вывод о псевдониме «Андреев» представляется поспешным, ибо он мог быть крещеным евреем, потомком кантониста или рожденным в смешанном браке. Из разрозненных сведений об Андрееве можно указать на то, что он был рабочим, в 1917 г. входил в состав партийного армейского комитета ПСР 9-й армии на Румынском фронте, в начале 1918 г. избран в первый состав Одесского комитета ПЛСР, организовал партийную боевую дружину, во главе которой участвовал в восстании 13–16 января против Центральной рады. Сохранилось удостоверение Николая Андреева от 10 июня 1918 г. о делегировании его ЦК ПЛСР «для работы в секретном отделе» ВЧК. (ЦА ФСБ России. Д. Н-8. Т. 18. Л. 273.) Таким образом, он только выдавал себя за представителя и фотографа Ревтрибунала, хотя в основном именно в таком качестве продолжает существовать в историографии. Осенью 1918 г. Андреев вместе с Я.Г. Блюмкиным выехал для подпольной работы в Киев. С началом преследования левых эсеров на Украине Андреев обосновался в районе действий повстанцев под руководством Н.И. Махно; весной 1919 г. скоропостижно скончался в Гуляйполе. (Партия левых социалистов-революционеров… М., 2015. Т. 2. Ч. 2. С. 744–746.) В 1998 г. он, как и Блюмкин, был признан Генеральной прокуратурой РФ «обоснованно осужденным» по делу об убийстве посла Мирбаха и «не подлежащим реабилитации».

[20] Мирбах-Харфф Вильгельм фон (1871–1918) – граф, германский дипломат, член Верхней палаты Пруссии, почетный кавалер суверенного Мальтийского ордена, с апреля 1918 г. посол Германской империи при Правительстве РСФСР в Москве.

[21] Попов Дмитрий Иванович (1893–1921) – матрос, левый эсер, затем анархист-коммунист, один из руководителей махновского движения. Из крестьян, работал на фабрике в Москве, затем конторщиком в рабочей газетной артели. В 1914 г. мобилизован на Балтийский флот. Вступил в ПСР, избран делегатом в Гельсингфорский Совет, секретарь его президиума. В мае 1917 г. вошел в состав Гельсингфорской группы эсеров-интернационалистов. В 1918 г. сформировал «Финляндский красно-советский отряд» из балтийских матросов и финских красногвардейцев, участвовал в боях на Карельском перешейке. С марта 1918 г. в распоряжении Президиума Моссовета, 8 апреля отряд Попова переименован в «Боевой отряд ВЧК», участвовал в спецоперациях. В конце 1918 г. выехал на Украину. Участвовал в изгнании из Харькова войск Центральной рады, разоружил два петлюровских полка. Организовал повстанческий отряд в Екатеринославской губернии, воевал против деникинцев. В сентябре 1919 г. прорвался в Екатеринослав на соединение с махновцами. В революционной повстанческой армии Украины командовал пехотными полками в составе разных соединений, работал в культурно-просветительном отделе, избран в Совет революционных повстанцев секретарем. После принятого решения о совместных действиях с Красной армией против П.Н. Врангеля прибыл в Харьков для подписания соглашения с советским командованием во главе с М.В. Фрунзе. В ночь на 26 ноября 1920 г. арестован, содержался во внутренней тюрьме на Лубянке. Вскоре после этого расстрелян. (Леонтьев Я.В., Матонин Е.В. Красные. М., 2018. С. 537–639.)

[22] Утром 7 июля из Кремля сообщили в Моссовет по телефону о том, что «два снаряда попали в купол Архангельского собора, разворотили крышу и произвели разрушение внутри». Согласно заявлению помощника коменданта Кремля Бауде, во время наступления латышских частей на левых эсеров «по Кремлю было выпущено еще три залпа: один снаряд попал в угол колокольни Ивана Великого, второй – в купол дворцовой церкви, третий – в земляной вал около Николаевского дворца». В свою очередь, латыши прямой наводкой выпустили по штабу отряда Д.И. Попова в Трехсвятительском переулке и прилегающим к нему домам 55–60 снарядов, произведя значительные разрушения. (См.: Спирин Л.М. Крах одной авантюры (Мятеж левых эсеров в Москве 6–7 июля 1918 г.). М., 1971. С. 62.)

[23] Александрович Петр (Дмитриевский Вячеслав Александрович; 1884/1886–1918) – революционер, террорист, один из лидеров ПЛСР. Вопреки утверждению В. Сержа, дворянин. В 1909–1915 гг. арестовывался и ссылался, бежал за границу. Известен в кругах эмиграции как Пьер Ораж. В конце 1916 г. нелегально вернулся в Россию. Участник Февральской революции, избран в Петросовет, член ВЦИК нескольких созывов, с декабря 1917 г. член коллегии ВЧК, отвечал за эвакуацию ВЧК из Петрограда в Москву, ликвидацию старой контрразведки и создание новой разведки, вел прием посетителей. Как товарищ (заместитель) председателя ВЧК, был посвящен в план покушения на графа Мирбаха, участвовал в подделке мандата, с которым Я.Г. Блюмкин и Н.А. Андреев отправились в посольство Германии. 7 июля, изменив внешность, пытался скрыться из Москвы, но был схвачен и после допроса расстрелян. (Левые эсеры и ВЧК: Сб. док. Казань, 1996. С. 100.) Знавшая его по эмиграции А.М. Коллонтай посвятила ему неопубликованный некролог «Памяти соратника октябрьских дней», отложившийся в ее фонде в РГАСПИ (Ф. 134. Оп. 3. Д. 32. Л. 1–13).

[24] 10 февраля 1919 г. М.А. Спиридонова была снова арестована по обвинению в «заговоре» левых эсеров и приговорена к изоляции от политической и общественной жизни на год с назначением «санаторного режима» ввиду болезни, бежала с помощью чекиста-охранника, члена ПЛСР Н.С. Малахова, жила на нелегальном положении в Казани и Москве. В этот период возглавляла меньшинство ЦК партии, выступавшее против соглашения с большевиками и за активизацию подпольной работы. 20 октября 1920 г. задержана ВЧК, признана врачебной комиссией «опасно больной», переведена в Пречистенскую психиатрическую больницу.

[25] Камков (Кац) Борис Давидович (1885–1938) – революционер, публицист, доктор философии и права, в 1918 г. председатель ЦК ПЛСР. В партии эсеров с 1903 г., активно участвовал в революции 1905–1907 гг. в Кишиневе и Одессе. Арестован, 1 сентября 1906 г. выслан в Сибирь сроком на 4 года, в ноябре 1907 г. совершил побег, скрывшись за границу. В 1914–1917 гг. в Швейцарии, участвовал в циммервальдском антивоенном движении, в том числе в Киентальской конференции. Вернулся в Россию после Февральской революции, лидер левого крыла партии в Петрограде. С ноября 1917 г. член Президиума и заместитель председателя ВЦИК. После июльских событий перешел на нелегальное положение, скрывался под Москвой, перебрался на Украину, вел партийную работу в Киеве, а затем в Советской Латвии. 20 февраля 1920 г. задержан на явочной квартире в Москве. В мае освобожден по решению ВЧК по состоянию здоровья и в связи с заявлением о солидарности с большевиками по вопросу о войне с Польшей. Вновь арестован 29 сентября 1921 г., отбывал заключение в Москве, затем в Челябинске, в ссылках в Воронеже и Архангельске. 6 февраля 1937 г. арестован, обвинялся в принадлежности к «Всесоюзному эсеровскому центру» и руководстве его «Северным обкомом». В марте 1938 г. выступил свидетелем обвинения на процессе «Правотроцкистского антисоветского блока». 29 августа 1938 г. осужден к расстрелу, приговор приведен в исполнение в тот же день. (См.: Россия в 1917 году… С. 423–424.)

[26] Бухарин Николай Иванович (1888–1938) – российский революционер, советский политический, государственный и партийный деятель. В РСДРП с 1906 г. В 1917–1934 гг. член ЦК ВКП(б), в 1919–1924 гг. кандидат в члены Политбюро, в 1923–1924 гг. – Оргбюро ЦК РКП(б), в 1924–1929 гг. член Политбюро ЦК ВКП(б). Арестован в феврале 1937 г., приговорен к расстрелу в марте 1938 г., посмертно реабилитирован в 1988 г.

[27] Чичерин Георгий (Юрий) Васильевич (1872–1936) – российский революционер, советский дипломат, член РСДРП с 1905 г., первоначально меньшевик, в период Первой мировой войны меньшевик-интернационалист; в 1918 г. перешел в РКП(б), в 1918–1930 гг. нарком иностранных дел РСФСР и СССР, в 1925–1930 гг. член ЦК ВКП(б).

[28] В революционных событиях 1830 и 1848 гг. во Франции активное участие приняли несколько поэтов романтического направления, в том числе Виктор Гюго, Альфонс де Ламартин, Петрюс Борель.

[29] Речь идет об официальной жене Я.Г. Блюмкина и матери его ребенка Татьяне Исааковне, в девичестве Файнерман (1897–1970-е гг.), дочери известного толстовца и журналиста И.Б. Файнермана. Училась в Киевском медицинском институте, затем на медицинском факультете 1-го Московского университета. 25 июля 1920 г. мобилизована. В 1921 г. как военный медик сопровождала Блюмкина в командировке в Персию. С 1922 г. училась в Высшем литературно-художественном институте им. В.Я. Брюсова. (См.: РГАЛИ. Ф. 596. Оп. 1. Д. 190. Л. 3.) После развода с Блюмкиным сменила фамилию на Исакову, работала в Сельхозгизе, с 1934 г. в библиографическом кабинете Союза советских писателей. В 1941 г. эвакуировалась в Чистополь. С начала 1942 г. на фронте, за спасение раненых награждена медалью «За оборону Сталинграда». С 1945 г. старший корректор типографии МГУ им. М.В. Ломоносова. Арестована в 1950 г. 17 марта 1951 г. осуждена, обвинялась в сочувствии ПЛСР в прошлом и замужестве за «врагом народа» Блюмкиным. Заключение отбывала во Владимире, освобождена в 1955 г., жила и скончалась в Москве. (ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 26885. Л. 19–21.)

[30] Из-за возникших подозрений в возобновлении сотрудничества Блюмкина (в тот момент секретаря Киевского горкома Украинской ПЛСР под фамилией Вишневский) с чекистами боевики во главе с С.Н. Пашутинским организовали в 1919 г. три покушения на него; был ранен выстрелом в голову. После лечения вернулся в Москву, 9 июля решением Оргбюро ЦК РКП(б) направлен в распоряжение Политуправления РККА, вместе с О.Д. Каменевой-Троцкой посетил с инспекционной поездкой Ярославский и Московский военные округа. Осенью 1919 г. направлен в распоряжение РВС Южного фронта, где занял должность уполномоченного особого отдела по борьбе со шпионажем 13-й армии (на него возлагались диверсионная работа в деникинском тылу и разведывательная деятельность). В начале 1920 г. слушатель восточного факультета Академии Генштаба РККА, окончил два курса. Упоминаемая в документе книга Блюмкина не была издана, местонахождение рукописи неизвестно.

[31] Эйхгорн (Eichhorn) Герман фон (1848–1918) – генерал-фельдмаршал, немецкий военачальник. Участвовал во Франко-прусской 1870–1871 гг. и Первой мировой войнах. В 1917 – начале 1918 г. группа армий под его командованием действовала в Прибалтике и Белоруссии. После заключения Брестского мира командующий германскими оккупационными войсками на Украине. C 31 марта 1918 г. главнокомандующий группы армий «Киев». Возглавлял администрацию оккупированных областей Украины и Крыма, за исключением находившихся под управлением австро-венгерской администрации части Волынской, Подольской, Херсонской и Екатеринославской губерний, а также Таганрога, южных районов Белоруссии, Донской области, части Воронежской и Курской губерний. Убит в Киеве 30 июля 1918 г. левоэсеровскими боевиками. Утверждение В. Сержа, что Эйхгорн был убит ранее графа Мирбаха, ошибочно. (Партия левых социалистов-революционеров… М., 2017. Т. 2. Ч. 3. С. 747–773.)

[32] Донской Борис Михайлович (1895–1918) – активист Кронштадтской организации ПСР, затем ПЛСР, боевик. Из крестьян, работал на заводе в Петербурге. В 1915 г. мобилизован на Балтийский флот, служил на транспортном судне минным машинистом. В 1917 г. избран в исполком Кронштадтского Совета и Кронштадтский комитет ПСР. В апреле 1917 г. участвовал в делегатской поездке по фронтам, которую вынужденно санкционировал военный министр А.И. Гучков. После июльских событий 1917 г. член делегации исполкома Совета на переговорах с ВЦИК по вопросу возвращения в Кронштадт моряков, арестованных Временным правительством. В момент выступления генерала Л.Г. Корнилова вместе с эсером-максималистом Н.И. Ривкиным командовал сводным отрядом балтийских моряков, посланным для защиты Петрограда. Затем комиссар форта «Ино». В начале весны 1918 г. вошел в состав Боевой организации ПЛСР. С конца июня 1918 г. занимался на Украине подготовкой террористического акта против Г. фон Эйхгорна. 30 июля в Киеве бросил в него бомбу-снаряд. Сразу после суда над ним 10 августа 1918 г. предан публичной казни через повешение на площади перед Лукьяновской тюрьмой. Его имя упоминается в стихотворениях В.Г. Шершеневича и Н.Н. Ушакова; об убийстве Эйхгорна сообщает в «Белой гвардии» М.А. Булгаков. (Леонтьев Я.В., Матонин Е.В. Указ. соч. С. 538–548.)

[33] Меринг Франц (1846–1919) – историк, философ, политический деятель. Общественно-политическую деятельность начинал как либерал, позже стал марксистом, сторонником Ф. Лассаля. Член Социал-демократической партии Германии с 1891 г., один из теоретиков левого крыла партии. Автор исторических и литературоведческих трудов. Исследователь и публикатор произведений и писем К. Маркса и Ф. Энгельса. В 1916 г. один из основателей группы «Спартак», представлявшей леворадикальное, антивоенное боевое крыло СДПГ; арестован за антимилитаристскую пропаганду. Приветствовал установление Советской власти в России. В 1918 г. один из основателей Компартии Германии. В апреле 1918 г. вел в Берлине переговоры с представителем Боевой организации ПЛСР Г.Б. Смолянским о террористических планах левых эсеров.

[34] Сравните с воспоминаниями Г.Б. Смолянского: «Я же еду в Берлин с предложением к спартаковцам организовать совместное покушение на Гинденбурга или Вильгельма. Центральный комитет, приняв в принципе террористическую борьбу, стремился к тому, чтобы акт действительно носил международный характер как по своему политическому содержанию, так по составу лиц, которые должны были в ней участвовать». (См.: Партия левых социалистов-революционеров… Т. 2. Ч. 3. С. 701.)

[35] Гинденбург Пауль фон (1847–1934) – немецкий военный и политический деятель. Участник австро-прусской, франко-прусской и Первой мировой войн. Назначен командующим 8-й и 9-й германскими армиями. Под его руководством в конце августа – начале сентября 1914 г. в сражениях при Танненберге и у Мазурских озер были разбиты 1-я и 2-я русские армии. С августа 1916 г. начальник Генерального штаба вооруженных сил Германии; с конца 1916 г. главнокомандующий Германской армией. Во время Ноябрьской революции 1918 г. перешел на сторону Республики, обеспечив социал-демократическому правительству поддержку военных в борьбе против левых радикалов. В 1919 г. ушел в отставку. В 1925–1934 гг. рейхспрезидент Германии.

[36] Берзин (Берзиньш-Зиемелис) Ян Антонович (1881–1938) – советский государственный и партийный деятель, дипломат. С 1902 г. член Латышской СДРП, с 1906 г. в РСДРП, примыкал к большевикам, подвергался многочисленным арестам и ссылкам. С 1908 г. в эмиграции. В апреле–ноябре 1918 г. полномочный представитель РСФСР в Швейцарии, с декабря 1919 г. по январь 1920 г. председатель Совета социального обеспечения и образования при правительстве Советской Латвии. В марте 1919 г.– июле 1920 г. член и секретарь исполкома Коминтерна (ИККИ). В феврале–июне 1921 г. полпред РСФСР в Финляндии, в июле 1921–1924 гг. замполпреда РСФСР (затем СССР) в Великобритании, в июне 1925 г.– сентябре 1927 г. полпред СССР в Австрии. В конце 1927–1929 г. уполномоченный НКИД СССР при СНК УССР, одновременно член ЦК КП(б)У (затем до января 1934 г. кандидат в члены ЦК). В 1929–1932 гг. зампред Комиссии по изданию дипломатических документов. В 1932–1937 гг. управляющий Центральным архивным управлением СССР и РСФСР, редактор журнала «Красный архив». Арестован 24 декабря 1937 г., осужден и расстрелян 29 августа 1938 г. Реабилитирован в 1956 г. (Всероссийское Учредительное собрание: Энцикл. М., 2014. С. 39–40.)

[37] Руднянский Эндре (венг. Endre Rudnyánszky; 1884–1943) – деятель венгерского и международного коммунистического движения, один из руководителей Коминтерна на начальном этапе. Во время Первой мировой войны призван в австро-венгерскую армию, служил офицером в кавалерии; находился в России в качестве военнопленного. С 1917 г. член РКП(б), в 1918 г. в составе Федерации иностранных групп РКП(б), затем ее секретарь; участвовал в создании ее венгерской группы. В январе 1919 г. подписал призыв о создании III Интернационала, в марте участвовал в Учредительном конгрессе Коминтерна. После провозглашения в марте 1919 г. Венгерской советской республики стал представителем венгерского правительства в Москве. Входил в состав Малого бюро ИККИ и Нового Южного бюро в Харькове (1920 г.). На Втором съезде Коминтерна избран в состав ИККИ и в его президиум. Входил в состав ЦК компартии Венгрии, был направлен Бела Куном в Австрию для связи с венской фракцией ЦК и ее примирения с венгерской секцией Коминтерна. В июле 1926 г. по возвращении в Ленинград был арестован за «антисоветские статьи в венгерской прессе» и дважды судим: в 1928 и 1936 гг. После освобождения из заключения в марте 1939 г. проживал в Казахстане, где и умер. (См.: Строители нового мира. Коминтерн. М., 2017. С. 114.)

[38] Мирбах Роберт – военнопленный офицер австрийской армии, принадлежавший к дальней родственной графу В. Мирбаху венгерской ветви. Проживал в 1918 г., как и Блюмкин, в гостинице «Элит». Был арестован Блюмкиным по подозрению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии. Этот арест Блюмкин инициировал для проникновения в посольство Германии 6 июля с целью встречи с послом.

[39] Стеклов Юрий Михайлович (Нахамкис Овший Моисеевич, 1873–1941) – советский партийный и государственный деятель, публицист, историк. В социал-демократическом движении с 1893 г., в 1894 г. бежал из ссылки за границу. В 1900 г. примкнул к «искровцам». В 1905 г. вернулся в Россию. В 1910 г. выслан за границу. Преподавал в партийной школе в Лонжюмо под Парижем. В 1917 г. член исполкома Петросовета. С октября редактор газеты «Известия ЦИК». В 1918 г. в Комиссии ВЦИК по разработке Конституции РСФСР. С ноября председатель Центрального совета Союза советских журналистов. Во главе агитпоезда ездил на фронт. В 1925 г. снят с поста редактора «Известий». С 1928 г. председатель Комитета по заведованию учебными и учеными учреждениями при ЦИК СССР. Один из создателей журналов «Новый мир», «Красная новь», возглавлял журнал«Советское строительство». С 1929 г. заместитель председателя Ученого комитета при ЦИК СССР. В феврале 1938 г. арестован, в октябре 1941 г. умер в тюрьме. Реабилитирован в 1956 г. (См.: Деятели СССР и революционного движения России: Энцикл. слов. М., 1989. С. 704–708.)

[40] По-видимому, речь идет о сборнике статей Ю.М. Стеклова «Год борьбы за социальную революцию (25 октября 1917 г.– 25 октября 1918 г.)», вышедшем в 1919 г. Во второй его части перепечатаны статьи, написанные после событий 6 июля 1918 г. и направленные против левых эсеров. В них автор именует ПЛСР и лично Блюмкина «преступными безумцами», «обанкротившимися незрелыми политиканами», обвиняя их в содействии«контрреволюционной буржуазии и империалистам Запада». (См.: Стеклов Ю. Год борьбы за социальную революцию (25 октября 1917 г.– 25 октября 1918 г.). М., 1919. С. 277.)